Однажды Спенсер, лежа в постели, бросил:

– По-моему, мы влипли.

Алан посмотрел на него с удивлением.

– Не понимаю.

– Вы что же и в самом деле не понимаете, - недоверчиво переспросил Спенсер, - что люди профессора, эти индейцы неотступно следят за нами, за каждым нашим шагом? Не по душе мне все это.

И тут Алану припомнились кое-какие моменты. Пожалуй, Спенсер прав.

– Хотелось бы мне дознаться, где тут правда, а где ложь, - произнес Спенсер, укладываясь поудобнее под сеткой от москитов.

– А в чем вы сомневаетесь?

– Да в его россказнях, - ответил Спенсер.

– Напрасно вы подозреваете его во лжи, - возразил Алан.
– Забытый цивилизацией старикан. Мой отец его хорошо знал.

– Вы ягненок, Алан, - грубо сказал Спенсер.
– Уткнувшись в свой микроскоп и соорудив для себя ширмочку из растений, которые вы с такой охотой срываете, вы не способны взглянуть на реальный мир. Неужели вы не уразумели, что миром могут править и сумасшедшие?

– Зато у вас удивительное знание человеческой души, - с обидой ответил Алан и погасил свет.
– Тем не менее, по-моему, для науки вы не находка.

Спенсер промолчал. Алан заметил, что огонь в трубке, которой он попыхивал, постепенно угасает.

– А я утверждаю, - раздался из темноты голос Спенсера, - что вы, дружок, не находка для жизни, не разбираетесь вы в ней.

– На что вы намекаете?
– Алана поразил его тон.

– Бьюсь об заклад, этот профессор - военный преступник. Это же ясно, как день, только вы этого не понимаете. Ну, скажите: к чему бы ему, кабинетному ученому, здесь находиться, в джунглях, среди дикарей? Да он, старый проходимец, даже не старается скрыть своей причастности к...

Алан весь напрягся.

– У меня как-то выдался случай заглянуть в его спальню, - продолжал Спенсер.
– Над постелью старика красуется фотография. Хотите знать, чья?

– Я не люблю вторгаться в личную жизнь других...
– промямлил Алан.

– Так вот: на фотографии наш уважаемый профессор Тейфель пожимает руку ефрейтору со свастикой...

– Гитлеру?!

– В самое яблочко. И светится от счастья как месяц в полнолуние. Вы сомневаетесь? Проверьте сами.

Хотя Алан отнюдь не разделял многих жизненных принципов Спенсера и его взглядов, он все же допускал, что какая-то доля правды в словах энтомолога есть. Всякий раз, когда Алан и Спенсер заходили к профессору в лабораторию, он закрывал двери спальни.

Шаг за шагом Алан восстанавливал в памяти события последних месяцев. Во-первых, в Манаосе старый недоверчивый Вебстер убеждает его, Алана, взять с собой в экспедицию неизвестного энтомолога. Далее, полнейшее отсутствие у Спенсера интереса к насекомым вообще, за исключением муравьев. И наконец, его манера совать нос в чужие дела, буквально вынюхивать все.

– А вы-то, собственно, за кого себя выдаете, Спенсер?
– вдруг вырвалось у Алана.

– Послушайте-ка, вы, овечка, - после минутного молчания раздался голос Спенсера из темноты, - вы, верно, предполагаете, что я гангстер, выпотрошивший тайник родной бабушки, или сумасшедший, сбежавший из психолечебницы. Я знаю, вы меня не переносите, но мне плевать. Однако ситуация осложнилась, поэтому я вынужден, превышая свои полномочия, открыть вам глаза, милейший.
– В его голосе появилась твердость. Слушайте меня внимательно. Институт по вопросам биологической охраны окружающей среды исследует и проблему направления движения, точнее, нашествий насекомых. Вначале казалось, будто пути-дороги насекомых случайные, вызваны местными, в частности климатическими, условиями. В институте определили задачу: выявить закономерность, периодичность нашествий саранчи, муравьев и других насекомых. Да и для военных эти сведения представляют известный интерес...

– Но ведь, - прервал его Алан, - бактерии гораздо эффективнее в качестве средства массового уничтожения?

– Бактерии действуют медленно, дружок, слишком медленно. Кроме того, ими не так легко управлять, не то что ракетами, вот в чем соль, - Спенсер, откашлявшись, продолжал.
– Пять лет назад наши наблюдатели сообщили, что период половодья реки Ксингу отмечен появлением полчищ муравьев, шествующих в разных направлениях, но, заметьте, на одном строго ограниченном участке местности. Разумеется, среди индейцев ходили всякие слухи; согласитесь, Брэкфорд, все они фантастически суеверны и далеки от реального восприятия действительности, но данный случай представляет счастливое исключение. По уверениям индейцев, в горах, в верховье реки, поселился великий дух - курупиру, который требует безоговорочного подчинения всех живущих там племен. Кто ослушается, пусть пеняет на себя за одну ночь муравьи полностью сожрут поселение, от всего живого останутся только рожки да ножки.

– Неужели вы верите в эти сказки, Спенсер?

– Слушайте дальше. Главное - самое интересное: согласно легенде, обиталище духа находится как раз в этой области, в точке, откуда, если вы помните, на моей карте расходятся стрелки... Нам не повезло - не мы нагрянули к курупиру в гости, застав его врасплох. Вышло наоборот, он к нам пожаловал, прихватив с собой телохранителей. Хуже не придумаешь.

– Ничего не понимаю, - растерянно проговорил Алан.

– Все очень просто. Вы - настоящий ребенок, Алан Брэкфорд. Профессор Тейфель - бывший нацист, работавший над созданием биологического оружия. У него достаточно причин покончить с нами, смести нас с лица земли, кстати, ему это не впервой, - мрачно добавил Спенсер.

– На что вы намекаете?

– Да, не мы первые, пустившиеся в путь по этой дорожке, а с нее никуда не свернешь, - сухо сказал Спенсер и повернулся на другой бок.

Алан же еще долго лежал с открытыми глазами, уставившись в темноту.

На утро Спенсер отправился в лес и не вернулся к обеду. Алана не обеспокоило его отсутствие, со Спенсером это уже случалось. К тому же, как он хвалился, его зорко стерегут люди профессора. В тот день Алану не пришлось даже словом перекинуться с профессором: Тейфель все время был занят в своей лаборатории, а когда Алан пытался к нему проникнуть, в дверях вырастала могучая фигура индейца-телохранителя.