– Простите, господа, так на меня действует погода...

Наступило неловкое молчание. Его нарушил Спенсер.

– Вы говорили, что в насекомых заложена сила.

– Ах, да, - Тейфель оживился.
– Знаете, господа, кто управляет этой силой, инстинктом, кто определяет аспекты его применения, тот, считайте, владыка мира. Возьмем, к примеру, координацию нашествий муравьев, саранчи или иных насекомых. Тот, кто этим управляет, выходит, правит всем человечеством - ведь от него зависит, будет ли у людей пища. Вы только вообразите тучи колорадских жуков на картофельных полях или саранчи, обирающей урожай на территориях многих стран. Как, по-вашему, смогут ли жители этих стран предотвратить или защититься от него?

– Тут вы правы, - кивнул головой Спенсер, внимательно слушавший монолог профессора.
– Но ведь вот в чем загвоздка: если развязать бактериологическую войну, кто ее прекратит? Насекомые, к сожалению, не разбираются в большой политике, а понятие "граница" им ни о чем не говорит...

– А вы уверены, - профессор загадочно улыбнулся, - что не существует кто-либо, кому подвластны насекомые?

– Глупости!
– не сдержался Алан.

– Вы так полагаете?
– спросил Тейфель.

– Как можно допустить, чтобы кто-то управлял насекомыми!

Профессор быстро поднялся и жестом позвал Умару, который стоял поодаль рядом с проводниками-гребцами. Индеец задрожал и подошел к палатке. Профессор улыбнулся. Умару стоял перед ним, опустив глаза в землю.

– Ты указываешь дорогу белым людям?
– обратился Тейфель.

Умару кивнул. Алан заметил, что он дрожит от страха.

– Ты видел, как маленькие-маленькие красные букашки съели черного человека?

– Да, - с трудом выдавил из себя индеец, у которого от ужаса зуб на зуб не попадал.

– Ты ведь знаешь, что эти букашки могли съесть и тебя, и, твоих собратьев, и обоих белых господ?

– Красные букашки жрут все, великий господин.

"Так он ко мне никогда не обращался", - подумал Алан.

– А кому подчиняются маленькие-маленькие красные букашки?
– тихо спросил Тейфель.

– Курупиру...
– заикаясь, произнес индеец, - курупиру.

То, что произошло в следующий момент, Алан никак не мог объяснить. Умару, гордый, всегда спокойный Умару, завопил истошным голосом, будто в живот ему всадили отравленный шип, повернулся и бросился наутек по поляне, на которой воздух дрожал от палящего солнца. Вскоре его фигура, мелькнув между высокими стволами, пропала в сумраке леса. Но до оставшихся еще долго доносились вопли обезумевшего от страха индейца. Проводники упали на колени. Профессор ласково взглянул на них, прошептав:

– Они-то в меня верят.

4

У Алана было такое чувство, что профессор Тейфель решил прочно обосноваться в излучине реки. Индейцы соорудили ему уютную хижину, крытую пальмовыми листьями. Хижина состояла из двух помещений - одно служило спальней, в другом была оборудована лаборатория современного типа. Большую часть приборов индейцы привезли на каноэ откуда-то с гор, от истока реки.

– В принципе обычная аппаратура энтомолога, - видя недоумение Алана, пояснил Спенсер.
– Но, если приглядеться внимательнее, очень смахивает на мастерскую радиолюбителя. У этого старикана отличные связи с цивилизованным миром. Я как-то одним глазком глянул на его инструменты. В основном производство ФРГ, всемирно известная фирма...

Алан едва сдержался, чтобы не спросить, каким образом Спенсеру, которого профессор явно недолюбливал, удалось проникнуть в лабораторию? Но он промолчал. Тейфель весьма правдоподобно объяснил, что всем необходимым его обеспечивают индейцы (у них профессор, это было ясно даже на первый взгляд, пользовался огромным уважением); именно они привозят провиант и инструменты по малодоступным дорогам.

Дни проходили без особых приключений. Вечера они проводили в жарких дебатах. Профессор вспоминал о годах совместной учебы с отцом Алана, был общителен и весьма любезен. Алан несколько раз заводил разговор о возвращении домой, но Тейфель неизменно уклонялся от этой темы. Умару по-прежнему не возвращался в лагерь, и Алан считал себя в какой-то мере виноватым. Тейфель посмеивался:

– Будьте спокойны, индеец в лесу не потеряется, это все равно, что щуку бросить в воду. Впрочем, что вас беспокоит? Все необходимое у вас есть, а поскольку вы мои гости, бояться вам нечего, - последнюю фразу он произнес с расстановкой, подчеркнуто вежливо. И хотя Алан сознавал, что профессор выручил их из беды - большую часть провизии уничтожили муравьи, а оставшейся едва хватило бы на неделю, - и у него, и у Спенсера от этих слов остался неприятный осадок.

– У меня в горах небольшое бунгало, - продолжал Тейфель, отметая благодарность.
– Все, что у меня есть, - к вашим услугам. Я ведь пожилой человек, - вздохнул он, - а старики порой мечтают об общении с интересным собеседником. Эти же, - он кивнул в сторону индейцев, - не более чем мыслящие животные. Если они вообще способны мыслить...

Перед Аланом всплыл образ Умару, его серьезное, спокойное, коричневатое лицо, открытый взгляд. Ботаника отнюдь не радовал тот факт, что оставшиеся в живых проводники-индейцы вскоре прибились к нему, как цыплята к клуше; Умару все равно никто не заменит. Тейфеля индейцы смертельно боялись. Впрочем, это неудивительно, ведь они принимают его за духа леса, хозяина здешних земель, потому-то и боятся, объяснял себе Алан. Но ему бросилась в глаза еще одна интересная деталь: индейцы поняли, что профессор симпатизирует Алану, а не Спенсеру, и не особенно рьяно выполняли указания рыжеволосого энтомолога.