(Раздвигает ветви и видит Педро Креспо, привязанного

к дереву.)

Но что глаза мои здесь видят?

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Исавель, Педро Креспо.

Педро Креспо

О, если милосердья подвиг

Свершить ты жаждешь, человек,

И для того теперь пугливой

Стопой тревожишь эти горы

Приди, убей меня!.. Но, небо,

Что видят здесь глаза мои?

Исавель

С руками, связанными крепко

За крепкою спиною дуба...

Педро Креспо

Взывая к жалости небес

Своим стенаньем, криком скорбным.

Исавель

Отец мой!..

Педро Креспо

Дочь мою я вижу...

Исавель

Отец, сеньор мой!

Педро Креспо

Дочь моя!

Скорее развяжи мне руки.

Исавель

Не смею... Если эти узы,

Что держат пленником тебя,

Мои развяжут руки - знай,

О мой отец: я не дерзну

Поведать о моих несчастьях.

Как только ты свои на воле

Почуешь руки, - гнев падет

На обесчещенную дочь,

А я хочу, чтоб прежде ты

Услышал о моих страданьях.

Педро Креспо

Молчи, о Исавель, молчи,

Не продолжай! Увы! Есть беды

Чтоб рассказать о них, не надо

Упоминать...

Исавель

Но много есть

Такого, что узнать ты должен,

И неизбежно распалится

Твой гнев, когда о том услышит,

И ты захочешь отомстить,

Еще рассказ мой не дослушав...

Этой ночью я дышала

Безмятежностью счастливой

Седина твоя покровом

Мне являлась и сулили

Счастье годы золотые...

Вдруг, закутаны плащами,

(Порешив, что сломит дерзость

То, что честь оберегала),

В дом ворвались к нам злодеи

И меня схватили... Небо!

О, не так же ль волк голодный

И свирепый похищает

Из-под груди нежной матки

Неразумную овечку?..

Капитан, - неблагодарный

Гость, при первом появленье

В дом наш внесший столько всяких

Неожиданных предательств,

Ссор, обид и подозрений,

Был тем первым, кто в объятья

Взял меня; ему другие

Прикрывали путь злодеи,

Что в его отряде служат.

Лес глухой ему надежным

Стал приютом... О, когда же

Для злодейства, лес и горы,

Не являлись вы приютом?..

Здесь, сама себя не помня,

На себя взглянуть два раза

Не успела я, как голос

Твой, что следовал за мною,

Перестала слышать. Ветер

Ты вверял ему движенье

Губ твоих - за расстояньем

Становился все слабее.

То, что прежде было словом

И людской разумной речью,

Уж не голосом, а эхом

И простым казалось шумом,

Вестью смутною являлось.

Так порою человек

Долго слышит, удаляясь,

Звук трубы, или, вернее,

Уж не звук - лишь весть о звуке...

Тут злодей мой, увидавши,

Что за ним уж нет погони,

Что лишилась я защиты

И сама луна сокрыла

В темных тучах свет свой (горе,

Горе мне! О вечно злая!

Свет заемный ты сокрыла,

Что тебе дарует солнце),

Тут злодей мой вздумал (горе,

Горе мне!) лукавой речью,

Повторенной сотни раз,

Приискать любви преступной

Оправдание... О, как же

На того не подивиться,

Кто в одно мгновенье хочет

Нас ласкать и оскорбляет

Нас своей преступной лаской?

Проклят будь, навеки проклят

Тот мужчина, что стремится

Овладеть душой насильно!

Или он не понимает,

Или просто он не видит,

Что любовные победы

Не в трофеях, а в искусстве

У красавицы, которой

Служим мы, любви добиться?

А смотреть на обладанье,

Как на цель, когда душою

Красоты мы оскорбленной

Не владеем, о, не то же ль,

Что искать любви у мертвой?

О, к каким мольбам и просьбам,

То смиренным, то надменным,

Не прибегла я! Напрасно...

Тут (умолкни, слабый голос!)

Непреклонный... (плач мой, стихни!),

Дерзкий... (пусть застонет сердце!),

Грубый... (пусть заплачут очи!),