— Никита Алексеевич, вам не жутко? Тout a fait (совсем)?

— А должно быть жутко? Я же знаю, что подобных существ нет в этом мире.

— Но… всё же, — пролепетала она, как-то странно глянула на меня и снова принялась смотреть кино.

Благо, фильм шёл недолго. А когда он закончился, зрители взорвались аплодисментами, словно мы были в театре и рукоплескали актёрам, хотя на самом деле, наверное, только кинооператор польщенно улыбнулся.

— Жуткая, но замечательная кинокартина, — восторженно прошептала Романова, которая, кажется, уже выкинула из головы все мысли о дуэли. — Я чувствую себя так, словно сама побывала в гуще событий.

— А я чувствую себя драконом.

— Драконом? — удивилась девушка, выгнув брови. — Почему же?

— Потому что мне хочется схватить вас, сударыня, и утащить в своё логово, — бравурно выдал я, прекрасно понимая, что заинтересовал Романову, известную своими интрижками.

— Ахх-ха-ха, — засмеялась красотка, запрокидываю голову и демонстрируя изящную шею. — Признаться, вы удивили меня. Давно мне не отвешивали столь прямолинейных комплиментов. Обычно мужчины плетут словесные кружева, не хуже прожжённых придворных сплетниц, а вы… с ходу в атаку. Вы, случаем, не кавалерист?

— Нет. Но мой дед и дядя были ими. Видать, передалось по наследству.

Девушка одарила меня широкой улыбкой, после чего мы влились в поток взбудораженных людей, покидающих зал, а затем спустились по лестнице в холл. И тут я заметил того самого усатого старика-военного в мундире. Он очень акцентировано проталкивался в нашу сторону и даже помахал мне рукой, привлекая внимание.

— Граф Камышов, — нахмурилась Лизавета, заметив дедка. — Высший аристократ. Владеет зоокинезом. Говорят, что у него четырнадцатая ступень. Мы с ним незнакомы. Но он явно желает перемолвиться.

— Фух! — выдохнул подошедший старик раскатистым, командным голосом и растянул бесцветные губы в улыбке. — Еле добрался до вас, молодые люди! Под Варшавой во время восстания-с было проще, ей-богу. Граф Иван Константинович Камышов, к вашим услугам-с!

— Неожиданная, но очень приятная встреча, ваше сиятельство, — прощебетала девушка и одарила дедка светлой улыбкой, словно горячо любимого родственника с квартирой в Москве. Вот ведь актриса.

— Никита Иванович Шипицин, сударь Камышов, — пришлось представиться и мне, поскольку старик выжидающе смотрел на меня не по годам живым, цепким взглядом.

— Шипицин-с?! — повторил граф и мучительно нахмурился, будто силился что-то вспомнить. — Знавал я одного Шипицина. Бравый был кавалерист. Алексеем звали. Жаль-с, что погиб в одной из битв, когда мы турка ходили воевать. Не родственник-с?

— Дед, ваше сиятельство.

— То-то я и гляжу, что сходство есть-с! — проронил старик и отработанным до автоматизма движением провёл пальцами по усам, вытягивая их в стороны. — Да и огонёк в вас горит тот же, что и у деда. Пусть земля ему будет пухом. Вижу, что вы юноша бойкий, как я в молодости. И язык вострый, что штык-с. Надеюсь, стреляете вы не хуже, чем владеете словом русским?

— Никто не жаловался… потому что некому было. Мертвецы ведь не особо разговорчивы.

— Хорошее выражение. Одобряю-с, — ухмыльнулся граф и по-отечески добавил: — Что ж, желают вам, сударь Шипицин, одолеть этого чернявого итальяшку. А ежели все закончится благополучно, то милости прошу в мой дом, будете желанным гостем.

— Благодарю, ваша светлость. Непременно загляну.

Старик кивнул и заковылял к выходу.

— Авось он не расстроится, когда узнает, что дуэли не будет, — прошептала Романова и не спеша пошла следом за графом, давая ему возможность быстрее нас покинуть холл.

— Сударыня, не торопись её отменять. Давайте всё хорошенечко обсудим. Можно, прям нынче вечером поговорить о дуэли. Я квартируюсь совсем недалеко отсюда.

— Да-а, его светлость не ошибся, вы и вправду бойкий юноша, — лукаво прищурилась милашка и поправила мой цилиндр, который я только что надел.

— Мир принадлежит людям действия.

— Наверное, вы правы, — согласилась девушка и заколебалась, покусывая нижнюю губу. А решившись, она с огоньком в глазах весело заявила: — Никита Иванович, вы заслужили десерт. Немедля отправляемся к вам.

Но немедленно всё же не получилось. Кареты и автомобили заполонили всю улицу и нам с Лизой пришлось проболтать чуть ли не четверть часа, прежде чем к перекрёстку подъехал уже знакомый мне кучер семьи Романовых. Зато потом мы забрались в уютную карету с гербами, и она повезла нас к доходному дому Круппа.

Мимо замелькали серые дома и жёлтые кляксы уличных фонарей, сражающихся с густым, сырым туманом. Внезапно из серого молока вынырнул трамвай и, грохоча, точно гроб на колёсах, пронёсся мимо кареты и снова скрылся в тумане, словно гигантский могильный червь, не заинтересовавшийся живыми людьми. М-да уж, какие-то мрачные у меня сравнения.