— Меченосцев, вы уснули, Ваша Светлость? — осведомился Полётов, — Поднимите руку и покончим с этим.

— Я не могу поднять руку, — спокойно отчеканил Меченосцев, — Ни один из претендентов не достоин русского престола. Они мне оба не нравятся.

— Поднимите руку, князь, — чуть ли не зарычал Полётов, — За Михаила, за Нагибина, хоть за Дрочилу Рукоблудова, плевать! Нам нужно выбрать сейчас же, иначе мы всем окончим этот день на виселицах!

— Это меня не волнует, Ваше Высочество, — Меченосцев отвесил Полётову вежливый поклон, — Волноваться следует лишь о чести и уважении, но никак не о жизни. А я не могу принять на себя ответственность вручить корону Михаилу. Он трус и обманщик. А его соперник — и того хуже. Я сначала хотел за него проголосовать, но передумал, когда Нагибин привел сюда своих друзей. Нагибину следует стать Императором подворотни Немецкого квартала, а не России, вот что.

Я нервно и шумно расхохотался:

— Это отлично сказано, князь!

Меченосцев в ответ отвесил очередной поклон, на этот раз мне.

Ну понятно. Благородный носик ублюдка был оскорблен запахами Чумновского, уши — фамилией барона Рукоблудова, а взор — покрытым мухами графом Мухожуковым.

— Меченосцев, вы проголосуете? — с напором и чуть ли уже не с угрозой произнес Полётов.

— Нет, Ваше Высочество. Я не проголосую. Даже если вы, Михаил и Нагибин с его восемьдесят восьмым рангом все вызовите меня на дуэль. Я не проголосую. Умру, но не приму бесчестного решения.

Меченосцев мне нравился все больше.

Я отлично понимал, что дело тут не в чести, даже не в том, что мы с Михаилом мудаки, хотя мы и безусловно были мудаками. Просто Меченосцеву нравилось ходить по краю, он потому и был единственным в России Старшим, который лично приехал помахаться на турнире.

— Итого. Двенадцать за Михаила, двенадцать за Нагибина, — процедил Полётов, — Его Светлость князь Меченосцев изволил воздержаться. Ну что же... Регламент позволяет мне переголосовать. Прецеденты на Московском Земском Соборе были. Нагибин, вы даете слово магократа, что назначите меня пожизненным канцлером в случае, если займете престол?

— Разумеется, — кивнул я, — Даю слово магократа. При всех.

— В таком случае я переголосую, дамы и господа... За Рюриковичей!

Полётов вяло вскинул руку, исполнив нечто вроде римского салюта.

— Итого, тринадцать за Нагибина, одиннадцать за Михаила, — подытожил Полётов.

— Ваше Высочество, одумайтесь! — ахнул Кабаневич.

— Не усложняйте, герцог, — пожал плечами Полётов, — Меня устраивает князь Нагибин. Решение принято. Разве что есть еще желающие переголосовать...

Кабаневич метнулся к Буранову:

— Князь, умоляю вас...

— Нет, герцог, — Буранов мотнул головой, — Я за Нагибина. Я не верю в Крокодилов, простите. А что касается преступного прошлого Нагибина, про которое вы рассказали... Знаете, я в Китае такого насмотрелся, что ко многим вещам отношусь проще. Извините. Я вас уважаю, вы знаете.

Но Кабаневичу сейчас было плевать на уважение Буранова, он уже бежал к Меченосцеву.

Однако Меченосцев смерил герцога таким взглядом, что Кабаневич сразу же осознал — тут ловить нечего.

Тогда герцог бросился к княжне Пожарской:

— Милая девочка, послушайте...

— Не хочеть слушать, — заявила Пожарская на своем ломаном русском, — Ты меня ругать, герцог. Забыл? Нагибин силен. Михаил слаб. Чего тут выбирать?

Герцог Кабаневич понял, что он проиграл, он обводил наш Земский Собор безумными и налитыми кровью глазами, как раненый зверь, загнанный в ловушку.

Михаил тем временем поднялся со скамьи, отвесил поклон, один единственный всем сразу и начал спускаться с холма...

Полётов взял в руки корону Рюрика:

— Свершилось. В России новый законный Император. Спустя четыреста лет династия Рюриковичей восстановлена на престоле.

Я подошел к Полётову, встал на колени.

Псковский архиепископ прочел надо мной молитву.

Княжна Пожарская возложила мне на голову корону, также как её далекий предок когда-то возложил корону Софии Багатур-Булановой.

Я испытывал странные чувства... Как будто история вдруг обезумела и пошла вспять.

Несколько столетий назад Булановы свергли Рюриковичей, а теперь Рюриковичи свергли Булановых...

И в то, что я стал главным участников этих событий, верилось с трудом. А с еще большим трудом — в то, что цель наконец достигнута.

Я Император Всероссийский, официально.

Александр I Рюрикович. Надо будет потом еще придумать себе погремуху. Какую-нибудь крутую. Не такую пафосную, как у Павла Вечного, но и не такую дебильную, как у Павла Стального...

— Боже, Царя храни! — провозгласила магократия.

Аристо уже выстроились в очередь целовать мне руку, даже те, что голосовали против меня. Эти как раз целовали мне руку с особым почтением.