57°10? с. ш. 65°30? в. д.

Башню Псих с Четвертым зачищали последовательно и аккуратно. Сначала обезьян очень внимательно осматривал этаж с железной палкой наперевес. Затем, встав у лестницы, ведущей наверх, на следующий этаж, Псих кивал Боссу и тот начинал освящение. После завершения службы обезьян поднимался по лестнице и процесс повторялся.

Этот отлаженный алгоритм сбился только на последнем этаже. Едва поднявшись, Псих предупреждающе поднял руку, а потом абсолютно бесшумно спустился вниз.

– Два пациента, демоны, – тихо ответил он на незаданный вопрос Четвертого и покачал головой. – Полное невменько. Неоперабельность головного мозга. Не скрываются. Палятся. Играют в шашки на бухло. Бухие в дрова. Жди здесь.

И он вновь поднялся по лестнице.

«Пациенты» полностью подтвердили свою неоперабельность, поскольку не замечали Психа, пока тот не подошел вплотную – настолько их увлекла игра. Вместо шашек на шахматной доске стояли рюмки, у одного пациента – с водкой, у другого – с коньяком. Снятую с доски шашку разрешалось выпить, и, судя по заплетающимся языкам, это была далеко не первая партия.

– Н-н-н-н… – собирался начать фразу один из караульных, но потерпел фиаско.

Потрясши головой, он вздохнул, попробовал еще раз, и теперь упорство было вознаграждено:

– Н-н-н-нафига мы вообще здесь сидим? – спросил он у товарища.

– Тебе что, плохо что ли? – поинтересовался в ответ напарник, пребывавший в лучшей форме. Похоже, он играл хуже и ел (или пил?) шашки не так активно. – Тепло, светло и мухи не кусают. И море бухла на доске. Атакуй да пей.

– Н-н-н-н-ет! – затряс головой первый. – Я вообще. Вф… Вф… В философском смысле.

– В философском смысле у нас объявлена тревога и все отправлены на посты несения караульной службы. У нас с тобой – пост № 23, куда людей отправляют по принципу «ну пусть будут, хуже не будет». И ты, дурак, радуйся, что сюда попал, а не на пост № 17, где ревматизм нажить – как высморкаться, а от проверяющих отбоя нет. А здесь тепло, светло, мухи не кусают и не приходит никто. А что сюда ходить? Здесь все равно ничего нет, кроме говна на первом этаже и часовых на последнем. Ты вообще ходить собираешься или как? Давай, брат, давай, соберись. Надо доиграть партию.

Но партию доиграть не получилось – матч сорвал Псих, молча подошедший к часовым. Все так же не сказав ни слова, он стукнул игроков головами друг об друга, после чего придавил обоих посохом к стенке.

– Не убивай! – тут же заголосил тот, что потрезвее и похудее. – Я готов!

– Чего готов? – не понял Псих.

– Готов сотрудничать со следствием! – заверил его часовой. – Все расскажу, все покажу, все подпишу, единственная просьба – обойтись без высшей меры. А лучше вообще без рукоприкладства. Я договороспособен.

– Ты вообще кто? – оторопел Псих.

– Часовые мы. В прошлом, – отрапортовал сотрудничающий. – А в настоящем – пленные вашего превосходительства. Тьфу, извините – сиятельства. Вру, вру – величества. Ваше величество, моя кликуха Сукин, его – Мясной. Он бобр, а я лис. Часовые мы. Бывшие.

– А почему Сукин? – вдруг спросил Псих.

– Да так… – замялся пленный. Тема его явно не воодушевляла. – Только вам, Ваше Величество, скажу. Как на духу – все тайны открою. Была у меня подружка. Давно, когда еще в бродячей банде был. Маркитантка. Ее все Сучкой звали, а я, соответственно, как Сукин проходил. Ну, помните, как в старом анекдоте? Райкин-отец, Райкин-сын и Райкин муж. Но это все в прошлом. И баба тоже. Бежала Сучка от меня с проезжим цирком. Разбила, можно сказать, мое сердце.

– Понятно, – кивнул Псих. – А он Мясной – потому что вы ему ногу на холодец отрезали?

– Тьфу! – обиделся Сукин. – Очень обидные слова ваши, Ваше Величество. Нешто мы демоноеды позорные? Мы никого, кроме людей, отродясь не жрали. Мясной он потому, что толстый. Толстый – потому и Мясной. Он у нас недавно. Я его предлагал Дистрофиком назвать, но народ не поддержал. Темный у нас народ, и с юмором у народа неважно. В общем, в итоге он ходит Мясным. Он туповат немного, но в шашки, подлец, хорошо играет. Талант ему, можно сказать, дан.

Мясной с перепугу, похоже, совсем поплыл и окончательно утратил дар речи. Только глаза пучил и энергично кивал, постоянно подтверждая слова Сукина.

– Понял, – тоже кивнул Псих. – Башню вы обнесли?

– Никак нет! – по-военному четко ответил Сукин. – Не мы. Но я знаю – кто. Я в то время уже у Крошки служил, ну, когда они кровавый дождь вызывали. Мясного тогда еще не было, но он тоже в курсе. Про это все знают. Могу доложить. В подробностях.

– Погоди в подробностях! – прервал его Псих, сгреб обоих за шкирки и пошел к двери. Там он отворил головой Мясного дверь и крикнул в проем: