– Простота нравов, - заметила Вита.

– Угу-у, - пробубнил Ростислав Михайлович, вписывая нужное слово.
– Руки, кстати, не хотите помыть?

– Лень, - улыбнулась Вита.
– Моешь, моешь весь день...

– Ну, сейчас я - кофе, и все. Магнитофон пока...

– Ростислав Михайлович!
– донеслось из коридора.
– К телефону!

– Вот, слушайте.
– Он нажал клавишу и вышел из комнаты.

Запел Окуджава. Вита подождала, когда шаги за дверью уйдут, достала помаду и посмотрела в зеркало. Губы были еще ничего, а вот румянца, прямо скажем, маловато. Она ткнула помадой в одну щеку, в другую и стала растирать их ладонями.

"Ничего еще девушка, - подбодрила она себя.
– Старовата, конечно, да кто об этом знает?" Сняла зеленый поясок, но без него платье получалось уж очень балахонистое. Повязала снова: ничего, коричневое с зеленым не так уж плохо...

Над кроватью в углу комнаты висело что-то огромное, черное. Кошма не кошма... Бурка, догадалась Вита.

Она присела на узкую жесткую кровать. Над тумбочкой вместо настольной лампы зацепленный за гвоздь рефлектор. Лида таким греет нос от гайморита.

– Я говорю, посуду надо мыть, - сказала она, когда Ростислав Михайлович с кофейником в руках вошел в комнату, - тараканы пойдут...

Он поставил кофейник на журнал и выключил магнитофон.

– Вы знаете, Виталия Леонидовна, нет тараканов. У всех есть, даже у Додика, а у меня не живут. Может, грязи боятся, живые все-таки существа...

– А это что у вас такое?
– Вита качнула подвешенный над столом белый вялый абажур с большим количеством ненатянутых веревочек.

– Талисман. А по происхождению: вытяжной парашютик. "С помощью вытяжного парашюта вводится в действие главный купол. При отсутствии вытяжного парашюта главный купол вводится в действие без его помощи". Короче, бред сивой кобылы. Вреда больше, чем пользы. Только на талисман и годится.

Ростислав Михайлович достал из буфета тарелку, поставил перед ней.

– Ну, уж нет!
– Вита отодвинула тарелку и притянула к себе сковородку.

Ростислав Михайлович достал из буфета вино.

– Я не буду!
– замотала головой Вита.
– Я от него помру. Водки рюмку я бы выпила.

– Водки нет. Могу сходить.

– Да Бог с ней, сядьте. Откуда у вас бурка?

– У этой бурки своя история, Виталия Леонидовна, - пожевав, сказал Ростислав Михайлович.
– Я шел пальто купить. Захожу в комиссионку. Висит, несчастная. Никому не нужна. Купил, принес домой. Мать чуть не в слезы: у тебя же, говорит, пальто зимнего нет. Действительно нет. А эта - висит, пыль аккумулирует. Я погляжу на нее иной раз да как ударюсь плакать, а потом вспомню, что пальто зимнего нет, - смех берет. И главное: в шкаф не лезет, подлая, четыре метра в подоле.

– А что ж на пальто денег нет? Подработали бы где-нибудь...

– Вот и я думаю, - согласился он.
– К вам на свидание шел...

– Это не свидание, - поправила Вита.

– ...На несвидание, - согласился Ростислав Михайлович.
– Иду, вижу объявление: требуются сторожа. Помимо зарплаты бесплатное обмундирование, переходящее в собственность. Цитирую.

– Прекрасно, - прокартавила Вита.

Ростислав Михайлович поднял голову от тарелки, взглянул на нее.

– Скажите "трактор".

– Тррактор, - сказал Вита.
– Да ну вас! Чем чепуху городить, лучше включите.
– Она ткнула вилкой в сторону магнитофона: - Я люблю Окуджаву.

И откинулась в кресле.

...Она допоздна просидела в мягком продавленном кресле. Пора было уходить.

– Ну, ладно, - сказала Вита, вставая.
– Давайте послушаю вас напоследок. Объелась.
– Она провела руками по животу: - Как вы считаете, я толстая?

– Гранд мадам бельфам, - прогундосил Ростислав Михайлович и достал из-под кровати напольные весы.
– Прошу.

– Вы с ума сошли!
– Вита отскочила от весов.
– Я на них и в больнице-то не смотрю! Все врут! Холодильник бы лучше купили!
– Она ногой задвинула весы под кровать.
– Снимайте рубашку.
– И вставила в уши пластмассовые наконечники фонендоскопа.

Ростислав Михайлович стянул свитер с дырой под мышкой и рубашку.

– Еще чуть - и прохудится, - устало улыбнулась Вита.
– В сторожа надо. Фурункул?
– спросила она, двигая фонендоскопом по его груди. Она всегда задавала вопросы, чтобы больной не очень зацикливался на прослушивании.
– И тут?
– Она ткнула пальцем в сморщенный шрамик на плече.
– Поглубже... Спиной... И здесь... А-а, это же не фурункулы... Это из другой оперы...

– Этот - из Венской.

– Да-а...
– рассеянно сказала Вита.
– Черт, жалко, давление нельзя померить... Дела-то у вас не очень...
– Она задумчиво посмотрела на Ростислава Михайловича, достала бланк, потерла переносицу.
– Так, - Вита подняла указательный палец с перстнем, и буква "В", вытатуированная возле большого пальца, четко проступила сквозь загар.
– Слушайте меня... Вы купите в аптеке...

– Подождите, - перебил ее Ростислав Михайлович.
– Встаньте-ка на секунду.