— Туда? Нет я не пойду… вот сын мой, он пойдёт. А вообще ты меня удивляешь Михаил… не только создаешь проблемы, но и возможности…

Да, они прямо не упрекали, но многие считали меня, хотя бы частично, виновным в смерти Ильи Фёдоровича.

— Я не хотел что бы так было, — сказал я. — Оно так получилось…

— Я тебя не обвиняю, — помолчав сказал он. — Но вина твоя в этом есть… другое дело что сам Илья Фёдорович не сильно тебя упрекал между нами. Поэтому у нас — его верных друзей нет к тебе претензий.

Я молча кивнул, не зная что сказать.

— Давно прошли те времена, когда волки нас боялись или испытывали нечто вроде опасения, — сказал Семён Павлович. — Но ты им напомнил это чувство. Бояре шепчутся, восхищаются но вслух либо молчат, либо даже осуждают. Лишь некоторые выказывают скромное одобрение, а ещё меньше восхищение.

Не зная куда деться от стыда, я сменил вектор разговора, что поддержал и Семён Павлович. Поговорив с ним о том о сём минут пять, мы разошлись по своим делам.

Когда все гости собрались, я увидел что, как и ожидал, там были в основном пары либо один из супругов. Ребята нашего возраста почти не встречались. Все брали стулья и садились в большом просторном зале там где считали нужным, с кем хотели. Наконец зал наполнился гомоном и Фёдор решил что больше никто не придёт, так как все кто мог и желал явиться уже на месте.

Впереди стояло что-то вроде трибуны. Фёдор встал за неё, постучал молоточком наподобие того что есть у судей, требующих тишины и начал говорить.

— Приветствую всех кто явился сюда на церемонию выдвижения… как вы знаете, сейчас лишь трое обладают Огненным клинком. Это Михаил Буров, Збигнев Буров и Евсей Буров. Но Евсей Буров не является претендентом. Сегодня претендента всего два, это Михаил и Збигнев. Давайте же начнём… кто будет первый господа?

— Я, — встал Зибгнев со стула, точнее вскочил, он сидел в первом ряду, близко к трибуне. — Я хочу быть первым и зачитать свою программу…

— Михаил, вы не против? — спросил меня Фёдор. — Или кинем жребий?

— Нет, — коротко сказал я. — Пусть будет первым…

— Отлично, — сказал Збигнев, взяв в руки небольшую папку, и двинулся трибуне. Фёдор отошёл в сторону уступив место кандидату, и Збигнев зачитал свою «программу».

— Во первых хочу продемонстрировать свой Огненный клинок, — сказал Збигнев и извлёк свой короткий огненный обрубок. — А теперь к делу.

Он достал из паки листок и быстро прошёлся по нему глазами.

— Наш род велик, но величие его прежде было больше чем сейчас. Из-за того что предки Михаила затеяли заговор, мы, мягко скажем, ощутимо, потеряли в весе. Теперь пришло время отдать власть тем кто был непричастен к данному заговору, то есть мне…

…следует наладить связи с родами побратимами в западной европе и новом свете. Следует укрепить с ними экономическое сотрудничество…

…следует начать активно сотрудничеств со знатными родами на Руси, включая военные и экономические союзы…

…следует собирать деньги на подарки императору, что бы впасть в милость ко двору…

…И последнее следует более строго наказывать тех кто провоцирует войну с другими родами и кланами. Кто делает это без согласия всего рода, стоит более жёстко наказывать семью и самого провокатора, — сказал Збигнев и посмотрел на меня с явным вызовом. Я равнодушно смотрел на него в ответ.

Мели Емеля — твоя неделя.

— …я озвучил свою программу, озвучил свои и ваши перспективы, выбор за вами господа родичи! — закончил Збигнев наконец.

Я демонстративно вздохнул.

Раздались аплодисменты. Не так что бы и много, но и не мало. Наверно треть от всех присутствующих. Что ж… мой выход. Я вышел к трибуне, но тут Збигнев снова встал и поспешил к трибуне.

— Я забыл кое что сказать, — начал он.

— Пожалуйста, — пригласил его Фёдор к трибуне. — Второй кандидат ещё не начал выступление.

Я нехотя отошёл в сторону.

А затем он прилюдно обвинил меня в косвенной гибели главы рода Ильи Фёдоровича. Я это понимал и признавал, но внутренне. Внешне ни в коем случае нельзя было дать повод, что я согласен с этим обвинением. Поэтому я стоял и всеми силами показывал что я ни причём и мне всё равно…

Никто не аплодировал, но по лицам некоторых я видел что они одобряют его выходку. А ведь специально дождался, когда я выйду, что бы все видели моё лицо, что бы я стоял как обвиняемый перед всем залом.