Ладонь наконец-то легла на гладкий камень, поверхность которого, по текстуре, напоминала лунные кристаллы. И вдруг, под моими пальцами шевельнулся локон белоснежных волос. Медленной волной дрогнул подол одеяния. Чуть дернулись опущенные по швам руки…

— Я отдал ему всё, что у меня было. Золото, серебро. Продал дом, чтобы доплатить.

Голубые глаза за стеклянной преградой замерцали бирюзой. Опустились и взлетели длинные ресницы. Губы изогнулись в призрачной улыбке, на щеках появились ямочки.

— Мы собрали каждый камешек, каждый осколок Лунной Горы. И я молил Небеса, чтобы этого хватило.

Пока Томас говорил, она совершала легкие, едва заметные движения. Невесомые, такие, будто она, всего-навсего, проходила мимо, а теперь остановилась и слушает. Только мертвые не слышат. И скоро я заметила, что ее движения повторяются.

Она не ожила, такую иллюзию производит ее зачарованное изображение.

— Потерять госпожу было худшим на свете наказанием, — в твердом мужском голосе слышался надлом. — Поэтому я выкрал ее. Выкрал ее тело.

— Ч-что? — через ком в горле, совершенно потерянно переспросила я. Так и не сумев отвести взгляда от ожившего образа Мириам.

— Это прозвучит ужасно, но Мириам хотела быть погребена здесь, в этой башне. Подальше от людей, чтобы наконец обрести покой.

— Я-ясно, — кивнула я безумным словам некогда стража моей мамы. — Но почему вы, Томас? — я убрала руку от камня, изображение застыло, и повернулась к мужчине. — Как вышло, что вы играли в ее жизни такую поразительную роль? Я искренне не понимаю.

Внимательно меня выслушав, он переждал, прежде чем ответить:

— Мастер сумел расплавить Лунные камни, и… Держа Мириам на руках, я…

Томас смотрел мне прямо в глаза, будто ожидал, что я закончу предложение. И часть меня действительно понимала, о чем речь. А вот другая никак не могла поверить в то, что означали его слова.

— Я опустил ее в чашу.

— Нет! — все мое нутро отказывалось верить в правдивость его слов. Ведь это значит, что…

— Лунные Камни слились в один, сомкнулись вокруг, и сохранили госпожу нетронутой беспощадным временем.

— Вы… — я ошалело смотрела на памятник, который им не был! — Там, что… она?

Вот почему изображение было настолько реалистичным, оно таковым и не являлось! В этом камне замурована моя…

— Вы один из них! — я не подумала дважды и влепила Томасу пощечину. А если бы и подумала еще раз, то ударила бы сильнее. — Стервятник! Да кем вы себя возомнили, что не позволяете ей, наконец, отдохнуть от всех вас, одержимых? Как смеете?

— Лея, прошу, успокойся, — отрицательно мотал головой он, будто не ожидал от меня такой реакции. — Я сделал это только потому, что я…

— Потому, что вы не лучше Эра! — ядовито вырвалось из собственных уст. — Он забрал себе ее волю и будущее, а вы после ее смерти замуровали ее в камень! Как бы вы себя ни утешали, Томас, что бы ни говорили, оправдания нет и быть не может.

— Я любил ее.

В башне вдруг стало тихо.

— Это должно всё объяснить?.. — моментально растеряла запал я, и впервые посмотрела на него другими глазами.

— И не переставал любить не на минуту.

— Мне не обязательно это знать, — скрестила руки на груди я, не зная куда себя деть. Влюблённый слуга навсегда сохранил для себя любимую? — Почему Лунные камни? — вдруг осенило меня.

«Отец опустился на одно колено и склонил голову в благодарность за подарок, а затем облачился обратно в свои доспехи и покинул то место, где Небеса оставили спасение Матери.»

Спасение Матери…

— Я наивно желал снова вдохнуть в нее жизнь, — подтвердил мою догадку Томас.

— Воскресить?

— Она не заслужила такой судьбы. Кто угодно, но не Мириам. Только огромным усилием воли мне удалось признать, что кристаллы не помогли. Тогда я прикоснулся к ней, сам не знаю зачем, и госпожа пошевелилась, — завороженно, будто вернулся в прошлое, и с придыханием, рассказывал он.

— Лунные кристаллы показывают прошлое… — проговорила, все еще будучи под впечатлением.

Каждое слово, каждое признание давалось мужчине с трудом. Как бы я ни хотела обвинить его во всех смертных грехах за то, что он сделал, в его намерении не было зла. Не было умысла причинить кому-либо вреда.

А любовь… Любовь действительно толкает на поступки, сожаления о которых не остывают никогда. Это мне знакомо.

Я отшагнула от Лунного саркофага моей матери и от стоящего рядом с ней Томаса. Мне почему-то было необходимо посмотреть на них со стороны.