— Преимущество молодости. Ты вот стареешь, сил мало, а в них жизнь бьёт ключом. Весна! Природа просыпается, заставляет нас не обращать внимание на пережитое и двигаться вперёд!

— Природа? Кхе… А точно ли мы ею созданы? Может кто иной постарался?

— Ты на что намекаешь, Горбатый?

— Да знаешь, Хейм, — панибратски обратился он ко мне, что резануло мой слух, так как давно так ко мне не обращался. — Я всё никак не пойму тебя… И твоего отношения к Рогатой.

— О как… Отношения у меня простое — Она сама по себе, а мы сами по себе.

— Ты должен понять… Рогатая для нас не пустой звук. Наша раса многое забыла, особенно такие как мы, живущие в глуши. Но даже нам она даёт о себе знать. Но через таких как мы с тобой она говорит со своим народом! И ведь она нас может возвысить над другими… Дать силу…

— А взамен?

— Не многое! Совсем! Жизни тех, кого мы покоряем. Зачем нам эти голокожие, зачем эти псы? Зачем вести переговоры с мелкими бородатыми ублюдками? Их смерти нам дадут гораздо больше, чем сможем добыть где-либо ещё! Может стоит склониться перед нею, пока она не разгневалась?

— Ох, Хрезкач… будь это не ты, а кто-либо другой, то не стал бы вовсе вести разговор.

Я вздохнул свежий уличный воздух, смешанный с дымом от костров.

— Да, она мне тоже порой снится, но тебе не кажется, что она просто берёт нас на слабо? Ведь у неё нет ей над нами силы. Ну может она и существует и что? Вон кулчины воют — и что теперь, жертвы им подносить? В тех курганах — я ткнул рукой в горизонт — не спят их обитатели. И что — тоже к ним кого тащить? Если мы всякой непонятной нечисти будем поддаваться, то что дальше?

— А она значит нечисть?

— Не знаю кто она или он… Нечисть или демон, бог или кто там ещё бывает. Но если бы она могла что сделать с нами, то поверь, уже бы сделала. А так она здесь никто и мы предоставлены сами себе в этой жизни. Вот ты только представь — крысы покорят все земли, убьют все другие народы и расы, всё превратиться в тлен и прах, сгниёт и рассыпется — что это за мир, в котором не будет вокруг ничего, кроме орд крыс? Ничего не имею против завоеваний, но вот поклоняться главной по разложению и гнили… Нет. Не мой путь. Не наш путь.

Хрезкач было хотел сказать что-то в эту же тему, но потом почесал здоровенной лапищей свой нос, отодрав слой коросты, ещё сильнее согнулся, а потом заговорил немного о другом.

— Помнишь, я говорил как-то тебе, что тебя ожидает сюрприз? Кхе… Я тогда не смог его подготовить вовремя. Но всё, что не делается, то лучшему.

Он отдал распоряжения и пока крысы бегали за «сюрпризом», он продолжал рассказывать:

— Те штуки, которые были доставлен из города… Там действительно было много полезного. Жаль, тот колдун сдох! Подстрелили его, говоришь? И записей мало… Но я кое-что смог, побаловался со всякими там пузырьками да мензурками, да камнем… Помнишь, ты говорил, что пленных некоторых мог забирать, да ещё привёл тех, больших и крикливых зелёных здоровяков? Вот с ними и поработал… Да ещё зверья натаскали…

Из норы, ход которой вёл к жилищу-лаборатории старика, расположенной подальше от всех прочих жилищ и объектов нашего подземного логова, раздался раздражённый рёв, да не один, а несколько голосов в унисон орали, сначала от гнева и ярости, а затем от боли. Из темноты вышли несколько групп рабов-крыс, перемотанные тряпками, с частично пропитавшими их кровавыми пятнами и следами грязных жидкостей. Они держали в лапах крепкие палки, окованные металлом с шипастыми ошейниками на конце, на которых удерживали несколько никогда ранее не видимых мною монстров, хоть в их телах-мордах виделось ранее знакомое, но весьма искажённое.

— Зимой охотники наткнулись на логово зимних обезьян, лопосов. Самку мы съели, а вот детёныши попали ко мне… Первые быстро подохли, но дали интересные-интересные результаты! Потом уродцев приносили ещё и я смог из них сделать полезных зверушек…

Я рассматривал сплюснутые плечи, выпирающую грудь, перекатывающиеся буграми мыщцы, толстую шерсть, вытянутые морды нескольких тварей с их яркими, налитыми кровью глазами. Монстры перебирали голыми лапами, шаркали по грязному льду и вертели шеями, разрывая кожу, отчего ярились, но не могли освободиться. Короткий голый хвост свисал безжизненным обрубком и даже не доставал до земли. Но зачем хвост, если лапищи свисают до земли, оканчиваясь пудовыми кулаками, а пасть полна пусть не огромными, но крепкими зубами.

— Я их назвал крысолопами. В этих тварях полно ненависти, и лучшее их предназначение — развернув их в сторону врага, освободить. Им у меня пришлось пережить многое… Очень многое! И умереть им теперь совсем не страшно! Правда-правда? — он бесстрашно протянул свою старческую лапу к морде одного крысолопа. А ведь тот только клацнет пастью и от той ничего не останется! Но нет, у монстра дрогнули ноздри, он шумно вздохнул запах, а потом забился, задрожал, а когда Хрезкач его всё же коснулся, монстр сжался, присел и так и замер, а под ним начала расплываться вонючая лужа. Остальные тоже замерли, стараясь не привлекать к себе внимания.