Шрифт:
— О! — Габышев попытался привстать, но сила притяжения неумолимо вдавила его в кресло. — Гера! Гера — это мои друзья, Мих-Мих… То есть — Михаил Михайлович. И Сан-Сан, то есть — Александр Александрович! Это Гера — тот парень с которым мы «Урал» тащили! Не человек — золото! А у нас тут…
Лицо этого самого «пирата» Мих-Миха показалось мне смутно знакомым и я напрягся- откуда у меня знакомые в Талице в это время? Хотя, Соломин-то каким-то чудом тут оказался, так что… Но память тут же подсунула портрет французского актера по фамилии Ланвен — он сейчас был молод и активно снимался, но потом, в мое время — ну вылитый Мих Мих! Только Мих Мих — какой-то более суровый и массивный, что ли? Или всё-таки я где-то его уже видел?
— Заседание клуба сомелье? Наслышан, наслышан, — мы пожали друг другу руки. — Но и не знал, что вы и вправду — дегустируете, а не…
— Не пьянствуем? Вот! — поднял вверх палец Габышев. — Нет пророка в своем отечестве! Мы, между прочим, пытаемся интродуцировать в полесских реалиях винные сорта винограда! А еще — сидровые яблони! А из сидра можно делать кальвадос… Хочешь кальвадос, Гера? Мы у Блюхера перегоняли, земля ему пухом! Вот кто был бескорыстным служителем Бахуса — так это Блюхер!
Мужики от разглагольствований овцевода из Комарович явно расслабились. Напряжение, витавшее в воздухе сразу после моего появления можно было легко объяснить: только что говорили о политике — и вдруг кто-то стучиться в дверь! Для советского человека такой стук мог означать массу неприятностей. Хотя сталинские времена давно прошли, шуточки и страшилки про товарища майора и черные воронки в массовом сознании закрепились надолго.
— И что, есть успехи? — я с сомнением оглядел батарею из бутылок.
— А ты продегустируй, раз зашел! — Сан-Сан, судя по всему, физик, снял с шеи наушники и придвинул два кресла к столу. — Ты же журналист? Может напишешь про провинциальных мичуринцев и наши старания? Не пьянства ради, а культуры виноделия для!
На самом деле идея была интересная: огурцы, овцы, виноделие и сидр, и сливочное масло — местные сельские жители вполне могли послужить наглядным примером для реализации политики Модернизации на селе и роста личной инициативы. Смотря как подать… Если про одних новых НЭПманов — то может и чересчур. А если вместе с вот такими мичуринцами — очень в струю получится!
— Так! — замер я с бокалом темно-бордовой жидкости в руках. — Я, судя по всему, очень хорошо зашел. Но прежде чем приступить к дегустации, я просто вынужден задать вам несколько вопросов…
Тут они снова сильно-сильно напряглись, но я попытался снизить накал, уточнив:
— В рамках журналистского расследования, неофициально, без имен. Я тут, к сожалению, не просто так оказался… Вот эта история с самоубийствами… Можете что-то рассказать- не для записи? Про этих парней четверых? Вы ведь в школе у них уроки вели…
Габышев уставился на меня сквозь стакан с вином, учителя переглянулись и набычились. Похоже, я только что совершил ошибку? Нужно было СНАЧАЛА дегустировать, а ПОТОМ задавать вопросы.
Глава 8, в которой много размышлений и огурцов
В Букчу за огурцами мы поехали с Артёмовым из Петриковской районки. Такой мини-пресстур получился, да и договориться ему с тамошним сельсоветом было куда как проще.
— Хорошие люди, — сказал он. — Работящие, порядочные. А штунды там, или не штунды… Сам посмотришь.
Редакционная машина «Петрыкаускiх навiн» — раздолбанный красный москвич — нещадно тряслась на ухабах. За рулем сидел сам Артёмов. Он был специалистом широкого профиля, работал на полторы ставки: журналистом, фотокорреспондентом и водителем — по нольпять.
— Вообще-то тут можно бы и пешком, от Талицы до Букчи пять километров, все ходят… Но раз машина есть — почему бы не прокатиться? — Артёмов курил в окно, делая глубокие затяжки. — Ты из-за самоубийств этих приехал? Шумное дело было… Не вздумай лезть к букчанским с вопросами по этому поводу. Там девочка одна была…
— Ярослава, — сказал я. — Слава Богу- не была, а есть. Они все за ней ухлестывали.
— Ну, не то чтобы ухлестывали… Но да, симпатию проявляли. Вот и представь себе ее состояние. Тут у нас до Соломина следователь работал, из прокуратуры — так он такую версию состряпал, закачаешься! Там полдеревни на опросы-допросы таскали. Мол, сектанты пацанов угробили. Первый подозреваемый — конечно, отец Ярославы. Иван Степанович Ратушный. Мол, оберегал кровиночку от похотливых безбожников, вот и повесил их всех… Да только алиби у него железное: местные общиной трудятся, от зари до зари, все у всех на виду. А вечером — в молельный дом. Да и признаков насильственной смерти вроде как обнаружено у пацанов не было… Потом этот психиатр приехал, свою теорию уже выдвинул — и все наши отцы района за нее уцепились. Мол — феномен! Заражение. Никто не виноват, так сложилось! Говорят, он собирается защищать какую-то научную работу, академиком станет. Тьфу, падальщик!