— Ты стриптизерша. Ты не можешь судить. У тебя проблемы, как и у меня, так что мы в безопасности.

Кендис кивнула. Безопасно. Это казалось правильным словом.

— Я должен драться. Горилла слетела с катушек. Нокс и Вир думают, что это потому, что у меня нет семейной группы, но это не так. Я всегда был таким, даже когда был ребенком. Я не могу контролировать перекидывание. Мне становится хуже. Единственное, что меня удерживает, это драки. Я должен драться всё время. Я скрываю это от Вира, потому что сейчас мы должны вести себя тихо и идеально. Мы не можем привлекать внимание. Но я не могу быть идеальным, потому что никогда им не был. Я даже не могу им притворяться. Я монстр.

— Нет, — сказала Кендис, качая головой.

— Да. Лучше всего, если ты поймешь это сразу, раз хочешь быть друзьями. Ты танцуешь за деньги. Я сражаюсь. Я не осуждаю тебя. Мне нравится дразнить тебя, потому что у тебя забавные реакции на это, но кто я такой, чтобы говорить, что ты проживаешь свою жизнь неправильно? Моя — полная катастрофа.

— У тебя есть больше, чем ты думаешь, Хавок.

— Всё, что я тебе сказал, останется здесь. Поклянись.

— Клянусь. Я умею хранить секреты.

Торрен подтянул колени к груди и опёрся на них руками. Он заглянул ей в глаза, прежде чем тихо сказал:

— Я пытаюсь оставаться в здравом уме достаточно долго, чтобы помочь своей сестре получить эти кохлеарные импланты. Я хочу, чтобы она услышала мой голос до того, как Виру придется меня прикончить. Она — то, что держит меня в ясности ума.

Оооо, так Торрен был намного глубже, чем она думала на первый взгляд. Он не просто вёл себя глупо с Ноксом со своими драками и шутками. Он был не просто большой татуированный натренированный бугай. У него было много слоёв, и те, которые он только что показал, были довольно красивыми. Тем не менее, он верил, что его усыпят. Альфы убивали только тех оборотней, которые были действительно на грани, но Торрен казался сильным и стойким.

— Но ты выглядишь нормально.

— Сегодня я изменился шесть раз.

— Боже мой, — пробормотала она, чувствуя подкатывающую тошноту в животе. Изменения оборотней причиняют боль. Чудовищную боль. Теперь Торрен, казалось, контролировал ситуацию, но было ясно, что это не так. Его горилла так часто заставляла его перекидываться? Она даже представить себе не могла, что тигрица предаст её так. Она перекидывалась раз в неделю, и это было на её условиях, когда она этого хотела. — Чем я могу помочь?

— Не можешь. Никто не может. — Внезапно Торрен сдернул рубашку через голову и крепко сжал её в руках. Он тяжело сглотнул и повернулся так, чтобы она могла увидеть его спину. Верхняя часть его плеч и задняя часть шеи были покрыты татуировками, но на остальной части спины не было чернил. Огромное родимое пятно тянулось, как млечный путь, от левого бедра вверх по спине до края татуировок. — Я помечен, как и мой отец. Это называется Знак Конга. Я должен стать путеводной гориллой, возглавляющей самую большую семейную группу с лучшей генетикой оборотней-горилл. Теперь я следующий Конг, но мой отец дал мне выбор. Я могу занять своё место среди своего народа и править им, а могу бы стать как он. Я могу нарушить традиции и жить той жизнью, которую сам выбрал.

— Что бы ты делал, будучи Конгом?

Торрен сжал рубашку, пока костяшки пальцев не побелели.

— Собрал группу самок. Мой отец должен был породить такое же поколение монстров, как я. Но он выбрал мою маму, а у них были только я и моя сестра. Как только гориллы поняли, что меня пометили, давление клана усилилось. Я должен настрогать им горилл-монстров для следующего поколения. Армию. Вот как они работают. Семейные группы — это не большие любящие команды. У них есть свои правила по воспитанию детей ради увеличения их популяции. Я всегда хотел ребенка… Черт. Пойдем. Я не хочу больше об этом говорить. — Торрен внезапно встал и подошел к двери, где и повернулся. — Просто я хотел то, что нашел мой отец, и я сделал неправильный выбор. Я пошел ва-банк, думая, что найду такую же пару, как и мои родители, но этого так и не произошло, и теперь я запутался. — Он стоял ещё несколько секунд, его глаза выцвели до цвета лесной зелени и умоляли её понять его. — Я схожу с ума, и я сделал неправильный выбор. Я не могу быть твоим другом. Отношения делают меня неуравновешенным, и я должен дождаться операции моей сестры. Ты понимаешь? Я должен оставаться достаточно устойчивым. Я не могу этого сделать. Мне жаль.

Сердце Кендис физически болело за него. Он нёс больше бремени, чем любой мужчина, которого она когда-либо встречала. И у неё было пронзительное ощущение, что даже его команда не знает, какой вес он несёт на своих плечах.

Мне жаль. Он извинился за то, что не смог подарить ей свою дружбу. Он признал, что ходит по грани. Торрен этого не понимал, но это был поступок хорошего человека. Он был не из тех, кто вселяет надежды в людей или ведет кого-то за собой. Он знал, на что способен, и, хотя он выглядел опустошенным, чтобы признать это, он заранее сказал ей, что его нельзя исправить.

И теперь она вернется к одиночеству, а он снова к своей команде, но всё ещё одиноким с бременем слишком короткой жизни.

— Мне тоже жаль, — пробормотала она.

Глава 6

— Ну, это отстой, — пожаловался Карл, откидывая занавеску в раздевалке. — Ты была похожа на выброшенную на берег рыбу! Как кто-то возбудиться от этого? Твои глаза были мертвыми. Ты под кайфом?

— Что? Нет! У меня просто выходной. — Кендис нанесла ещё один слой блестящих румян на щеки и накрасила губы ярко-красной помадой. Сейчас она ненавидела своё отражение, она выглядела убито для такой работы. И похожа на ту куклу, которую кто-то дал маленькой девочке, которая хотела научиться делать макияж, и маленькая девочка сделала радужное месиво на её лице. Однако это была часть работы — часть, которая была для неё необходима. Если она посмотрит в зеркало и увидит здесь своё настоящее лицо, она не сможет вернуться туда и отработать как полагается.