Кендис хихикнула.

— Я не думаю, что кто-то их понимает, и я думаю, что им это нравится. — Внезапно, не успев передумать, она сказала ему: — Ты слишком часто превращаешься. Эй, — пробормотала она, понизив голос. — Посмотри на меня.

Хавок поморщился, но позволил ей обхватить своё лицо.

— Это всё уже слишком, и ты причиняешь Торрену боль. И чем больше ты делаешь ему больно, тем больше ты делаешь больно мне.

Дыхание шло от него паром, как дым из трубы печки. Он выглядел огромным, сильным и здравомыслящим. Его угольно-черный мех и темно-серая поясница контрастировали с белым снегом. Он был поразительным существом. Он сочетал в себе смертоносную силу и красоту.

— Клан, — тихо сказал Хавок.

Кендис улыбнулась.

— Я твой клан. Но нужно работать, чтобы продолжать расти. Что наш клан бы делал без тебя? Кто защитит меня? Кто защитит Вира от внешнего мира, а мир от Вира?

— Кто выбьет дерьмо из Нокса?

Кендис фыркнула.

— Это тоже. Мы нуждаемся в тебе. Ты мне нужен, но ты должен сделать больше, чем сейчас. Ты не контролируешь себя и стремишься к большей и большей власти над телом и что это тебе дало?

— Это приятно.

— Вплоть до того момента, пока ты не потеряешь всё.

Хавок почесал губу и издал низкий, несчастный рокот.

— Я не люблю правила. Мне нравится создавать их или нарушать.

— Тогда мы назовем это компромиссом. Три.

— Три раза в день? — Хавок заревел.

— Это намного больше, чем у любого другого оборотня, которого я когда-либо встречала, так что перестань притворяться.

— Это половина времени, которое у меня есть сейчас.

— Но подумай о качестве проведенного тобой времени, Хавок. Сколько времени ты провёл здесь, избивая деревья? И за это время, ты борешься? Время вдали от меня?

— Четыре.

— Три, — сказала она строгим голосом.

Хавок открыл рот и взревел, затем зашагал взад-вперед.

— Тебе нужен Торрен.

— Мне нужны обе стороны Торрена. Человек и ты.

— Нет, потому что ты пытаешься упрятать меня подальше. Я проверил, дышала ли ты этим утром. Я. Прошлой ночью я стащил с тебя ту гориллу. Я!

— Я тебя люблю!

Хавок остановился на снегу, испачкав снег своей кровью. Через несколько долгих секунд он потребовал:

— Объясни эту любовь.

Ветер усиливался, и становилось всё холоднее, поэтому она плотнее закуталась в куртку.

— Хорошо… любовь — это беспокойство о ком-то. Это ставит их выше себя. Это улыбка, когда они улыбаются, потому что их счастье делает тебя счастливой. Это желание будущего с ними и работа над тем, чтобы они были в порядке, чтобы у вас обоих было это будущее. Это желание знать, грустят ли они, чтобы ты мог обнять их и делать это как можно чаще. Это слёзы, когда они говорят что-то приятное, потому что ты чувствуешь радость, что они действительно видят тебя, когда никто другой не видит. Это исчезновение одиночества. Ведь вы спите рядом с ним и видите плохой сон, поэтому вы просыпаетесь, чтобы проверить, дышит ли он. Потому что, если бы это было не так, вам показалось бы, что вы не сможете больше дышать. Такое ощущение, что когда всё разваливается, а они смогут это исправить, просто взглянув на тебя. Один взгляд, и ты знаешь, что всё будет хорошо. Любовь — это чувствовать себя в безопасности с кем-то.

Пока она говорила, Хавок перестал метаться и замер, как статуя. Его внимание переместилось на её рот и осталось там, пока она формулировала слова. И когда она закончила, он нахмурился.

— Ты чувствуешь эти вещи ко мне?

Улыбнувшись, Кендис кивнула.

— И это также стояние на адском морозе на рассвете, только ради того, чтобы я смогла вернуть тебя, и ты смог согреть меня в постели.

Его хмурый взгляд стал еще глубже.

— Ты дрожишь.

Пытаясь удержать его на правильном пути, она снова сделала свой голос строгим и сказала:

— Три раза в день. Больше не надо. Мне нужно, чтобы обе стороны вас были в равновесии и стабильны, потому что я уже многое потеряла. Я потеряла маму и папу, и теперь в этом мире осталась только я, если тебя здесь не будет, и ты не привяжешь меня к себе и к своей команде. Я не хочу снова остаться одна. Не позволяй этому случиться.

Она повернулась на пятках и пошла обратно через лес по оставленным ею следам. Их уже засыпало снегом. Было больно уходить, но она всё выложила, и теперь звериная половина мужчины, которого она любила, должна была сама принять решение.

Уйти или остаться, как то решение, которое она должна была принять.

— Кендис, — сказал Торрен.

Пораженная его человеческим голосом, она оторвала взгляд от снега, по которому осторожно ступала. И вот он здесь. Кожа бледная, чернила тату резко выделяются на снежном фоне. Его суставы пальцев уже заживали, но все ещё выглядели болезненными. Его глаза были пустыми и измученными.

— Ты боролся с самим собой, — сказала она.

Он кивнул один раз, медленно.

— Другой вид драки в отличие от прошлой ночи. Физические обычно легче.