— А чего там?

— Пошли–пошли… А то здесь народу многовато.

— Для чего многовато? — не понял Касьянин.

— Надо же нам машинку испытать. А то прижмет — не будешь знать, чего нажимать, чего не нажимать, — и, подхватив Касьянина под локоть, Ухалов потащил его к ближайшей темной громаде.

Если ступеньки еще можно было как–то рассмотреть, то внутри подъезда была полная темнота. Но Ухалов чувствовал себя уверенно и продолжал тащить Касьянина за рукав в глубь дома. Где–то вверху, сбоку, раздавались невнятные звуки — то ли человеческие голоса, то ли шум ветра в пустых окнах. Изредка на стенах мелькали отблески огня — кто–то прикуривал, возможно, поджигали пустые ящики, остатки деревянного забора, доски от опалубки, оставленной строителями лет десять назад.

Сунувшись было в какую–то квартиру на третьем этаже, приятели вынуждены были тут же отшатнуться–в темноте раздался испуганный женский вскрик, мужской успокаивающий шепот. В соседней квартире при свете единственной свечи на тряпье лежали несколько человек. Как успел заметить Касьянин, девчонкам вряд ли было больше пятнадцати, ребята выглядели постарше.

— Мы Яшку забыли прихватить, — сказал Касьянин.

— Сейчас вернемся… Пусть подышит.

На пятом этаже им удалось найти пустой пролет, здесь, похоже, все квартиры были пусты, хотя при свете спички какие–то признаки жизни можно бьшо заметить — пустые бутылки, ящик, застеленный газе-, той, матрас, скорее всего подобранный на свалке, диван с разодранным верхом.

— Здесь и остановимся, — сказал Ухалов. — Давай свою игрушку, — он в темноте нащупал холодную рукоятку револьвера, сунул Касьянину коробок спичек. — Зажигай, сейчас все покажу.

При слабом огоньке он еще раз показал Касьянину, где предохранитель, как можно опустить или поднять его большим пальцем, не убирая указательного с курка.

— Может, достаточно будет одного вида оружия, а? — с непонятной надеждой спросил Касьянин, стараясь избежать этих таинственных испытаний.

— А кто в темноте увидит это твое оружие?

— Да, — вынужден был согласиться Касьянин. — Тут ты прав.

— Повторяю… Первые два патрона — шумовые, запомни. Потом два — газовые.

— Слезоточивые?

— Ни фига. Слезам никто не верит. Газ настоящий, нервно–паралитический.

Бабахнешь кому–нибудь в морду — не скоро в себя придет. Мало не покажется, как сейчас говорят крутые ребята.

— А что, надо в морду?

— Целиться надо, конечно, в морду. Чем морда больше, тем выше вероятность попадания. С пяти метров достанет.

— Это интересно, — озадаченно проговорил Касьянин. — Насчет морды.

— Последние два патрона — с дробью. Это уже на крайний случай. Убить — не убьешь, но неприятность причинишь очень большую.

— Не убью, даже если в морду?

— А чем она лучше или хуже задницы?

— Вообще–то да, — согласился Касьянин.

В этот вечер он чаще обычного соглашался с Ухаловым. В голосе того звучало столько уверенности, столько твердости, что Касьянин был просто подавлен свалившимися на него новыми сведениями.

— Если собаке с хорошей шерстью выстрелишь этой дробью в бок, то она и до шкуры не пробьется. Из шерсти вся осыплется на землю. Если же в морду, то собаке будет неприятно. Она завизжит и побежит жаловаться хозяину.

— Тогда уж хозяин со мной разберется…

— А для хозяина у тебя еще один патрон, — отмел все сомнения Ухалов. — Бери револьвер и стреляй вон туда, в угол.

— Ты что?!

— Шумовым, понял?

— Народ со всех этажей сбежится — бомжи, наркоманы, беженцы, сексуалы всех разновидностей.

— Триста лет ты им нужен! Никто даже не пошевелится. Ты бы пошел в темную квартиру в таком вот доме, в квартиру, где стреляют?

— Ладно, давай, — Касьянин нащупал в темноте ствол, перехватил револьвер поудобнее. Его большой палец сам нащупал кнопку предохранителя, указательный лег на спусковой крючок легко и охотно, будто всю жизнь этим занимался.

— Теперь большим пальцем кнопку вверх… — продолжал давать указания Ухалов. — Сделал?

— Вроде.

— Ну, ни пуха ни пера!

Касьянин помедлил какое–то время, вздохнул, как перед прыжком с парашютом, и, направив ствол в дальний угол комнаты, нажал курок. В глубине души он надеялся, что выстрела не произойдет, не хотелось ему нарушать тишину. Но выстрел грянул неожиданно и резко, из ствола вырвалось злое, стремительное пламя, револьвер в его руке дернулся и тут же снова затих, как перед следующим прыжком.

— Еще раз! резковато сказал Ухалов.

Касьянин снова нажал курок, и опять из ствола, одновременно с грохотом, вырвалось короткое рваное пламя.