Редактор прочитал заметку, поднял глаза на стоявшего у стола Касьянина и некоторое время молча смотрел на него без всякого выражения на молодом лице.

— Ну? — не выдержал наконец Касьянин.

— Теперь ты все понял?

— Что понял–то? Что понял?

— Насколько тебя нам не хватало.

— Тогда ладно, — облегченно пробормотал Касьянин. — Тогда ничего еще… А то я уж подумал, что нюх потерял, удача отвернулась, старость пришла.

— Еще что–нибудь найдешь?

— Попытаюсь.

— Попытка — не пытка, как говаривал отец народов. Поднатужься, Илья, ладно?

До конца рабочего дня Касьянин в бескрайней криминальной жизни города выловил историю о том, как некий гражданин с пистолетом в руках ворвался в банк и ограбил его на девять тысяч семьсот четыре доллара восемнадцать центов — как раз на ту сумму, которую банк отказывался вернуть гражданину. Потом подвернулась ориентировка — одна кавказская группировка расстреляла другую кавказскую группировку, а среднеазиатская банда сожгла баню вместе с местными отморозками. Да, жизнь в городе, как всегда, была насыщенной, полной неожиданностей и забавных подробностей.

— Не забудь о себе написать, — бросил, пробегая мимо кабинета, редактор.

— Не понял? — Касьянин удивленно поднял голову от стола.

— У меня даже заголовок есть, — Осоргин вернулся и заглянул в дверь. — «Снова в строю». Так, Дескать, и так, подвергся бандитскому нападению сотрудник нашей редакции Илья Касьянин. Но благодаря героическим усилиям врачей он снова в строю и снова криминальная тема нашей газеты освещается как нигде полно, достоверно и талантливо. Ведется следствие… Да–да, не забудь указать, что ведется следствие и сотрудники уголовного розыска уже установили нападавшего.

— Кто же этот нападавший? — уныло спросил Касьянин.

— Я же тебе говорил — в интересах следствия фамилия бандита не разглашается, — рассмеялся Осоргин и умчался дальше по своим чрезвычайно важным редакторским делам.

— А что? — пробормотал Касьянин. — Не продается вдохновенье, так можно рукопись продать… — и тут же набросал еще одну заметку. Заголовок, недолго думая, поставил тот, который предложил редактор, — «Снова в строю».

— Все правильно, — сказал Осоргин, прочитав заметку. — На всю полосу шапку… Так и напишем — «Снова в строю». И фотографию поместим. Есть у меня твоя фотка… Помнишь, наш фотокор щелкнул тебя, когда ты премии радовался как дитя… Веселый такой, простодушный, беззаботный… Крупно дадим, щедро! На первой полосе! Как раньше портреты вождей печатали!

— Тогда меня уж точно добьют, — без улыбки сказал Касьянин.

— Авось! — весело воскликнул редактор и помахал рукой, давая понять, что Касьянин может уйти не только из его кабинета, что он может вообще отправиться домой, поскольку дело свое сделал и без толку шататься по коридорам ему нечего.

А вечером пришел Ухалов.

Марина еще не вернулась, Степан с друзьями гонял мяч на пустыре, и приятели могли поговорить без помех. Ухалов был непривычно молчалив, сосредоточен, на Касьянина поглядывал пытливо, испытующе, словно прикидывая — сможет ли тот выдержать все, что он для него приготовил.

— Ты как? — спросил Ухалов.

— Держусь… Пишу потрясающие детективы.

— О чем?

— Сообщаю читателям о криминальном мире, в котором они живут, — Касьянин никогда не пересказывал содержание заметок, которые сдавал в набор. Что–то останавливало, в чем–то он считал свой труд малодостойным, во всяком случае, не заслуживающим интереса для людей серьезных, занятых своим делом. Его сообщения о криминальных всплесках жизни были хороши для электричек, для вагонов метро, для вокзальных залов ожидания, но не более того.

— И что же? — без интереса спросил Ухалов. — Режут друг друга?

— И режут тоже, — кивнул Касьянин. — Как и прежде. А что нового на литературном фронте? Какие открытия совершены, какие откровения посетили властителей дум?

— А знаешь, — оживился Ухалов, — есть и открытия.

— Да–а–а?! — не то восторженно, не то недоверчиво протянул Касьянин. — Надо же… Поделись!

— Поделюсь, — Ухалов вынул из широченного своего кармана бутылку водки с трепетным названием «Завалинка» и поставил на стол. Касьянин взял бутылку, внимательно вчитался во все слова, которые ему удалось обнаружить на этикетке, усмехнулся.

— Что означает это название? Она заваливает быстро и каждого? Или же предназначена для долгих и неторопливых бесед на завалинке? Или же в нем есть еще какой–то тайный смысл?

— Каждый понимает в меру своей испорченности, — Ухалов пожал большими округлыми плечами.

Друзья продолжали неспешно разговаривать и как бы между прочим, вроде сами того не замечая, прошли на кухню и принялись, не сговариваясь, готовить стол.

Касьянин вынул из холодильника вареную колбасу, горчицу, большой красный перец.