Такие пересуды Ти слышала не раз. И вот, зайдя в свою комнату, она увидела на кровати Тхюи, забывшуюся в тяжелом сне. Повариха взяла одеяло и, подойдя на цыпочках, бережно укрыла девушку, а сама присела рядом и залюбовалась нежным овалом лица, густыми бровями, длинными блестящими волосами, разметавшимися по плечам. Такие тонкие черты бывают только у уроженок Хюэ.

Когда же придет конец всему этому! У Ти кровь прилила к лицу. Когда же кончатся эти дикие оргии, когда уберется отсюда эта нечисть, эти офицеры, которых должны развлекать бедные девушки?

В комнату заглянул солнечный зайчик, посланец огненно-жаркого, знойного летнего солнца, и все вокруг засияло.

Женщина поднялась, потом опять опустилась рядом с девушкой. Она внимательно разглядывала спящую девушку, ее яркие губы, густые ресницы. Что привело тебя сюда, детка? Что ждет тебя?

— Это вы меня укрыли? — раздался вдруг слабый голос Тхюи.

Повариха Ти наклонилась к девушке.

— Зачем ты пила так много?

Тхюи промолчала и отвела взгляд. Впервые она увидела так близко глаза Ти — они смотрели как-то удивительно глубоко и проникновенно. Казалось, они хотели сказать много, очень много, но что… Тхюи не могла этого постигнуть…

— В следующий раз не смей так пить, слышишь! — Ти произнесла эту фразу с расстановкой — медленно и твердо.

Тхюи удивленно вскинула на нее глаза и тут же почувствовала, как тяжелеют от слез, наливаются веки. Наконец-то она услышала добрые слова, почувствовала искреннее участие и тепло, которое исходило от этой женщины, так напоминавшей ей мать.

— Я больше не буду, я обещаю, — робко произнесла девушка.

— Ты сама о себе подумать должна, — тихо сказала Ти. — Нельзя себя так изводить ради хозяйки и ее барышей. Ты ее слушай, да с умом, не спеши исполнять все ее приказы. — Повариха поправила одеяло и, покосившись на дверь, продолжала: — Я с тобой говорю прямо, не таясь, как старшая сестра. Если ты сочтешь, что я права, сделай, как я тебе советую, а нет — ну и ладно. Я тебе так скажу: для хозяев мы что лимон — выжмут весь сок и выбросят в мусорный ящик, даже не оглянутся.

Тхюи упорно смотрела в потолок. Да, конечно, повариха права, сто раз права. Она и сама давно уяснила это — с того дня, как встала за прилавок в магазине мадам Жаклин, да нет, еще раньше — с того самого дня, как ее отдали в люди, с того дня, когда стала она получать из хозяйских рук жалкие гроши, работая допоздна — ночами приходилось заниматься стиркой и утюжкой хозяйского белья, потому что за день она не успевала переделать всех дел по дому. Она вспоминала, как те же мысли одолевали ее ночами, когда она не могла сомкнуть глаз в душной каморке под лестницей, по ступенькам которой с топотом поднимались хозяйские сынки. Да, конечно, добрая Ти права, сто раз права…

Послышались шаги хозяйки, повариха встала. Тхюи не успела и словечка сказать Ти в ответ, сказать, что она совершенно права… Женщина быстро вышла из комнаты.

Тхюи прислушалась: вот Ти миновала последнюю ступеньку — Тхюи успела сосчитать ее шаги, а вот опять раздался стук каблуков хозяйки. Тхюи накрылась с головой одеялом и отвернулась к стене, вытирая рукой слезы. Голова все еще была тяжелой — словно свинцом налита. Когда-то у Тхюи была мама, такая же, как тетушка Ти, добрая и заботливая. Она наставляла малышку Тхюи, запрещала ей делать то или это… Ох, как болит голова! До сих пор помнится мамин голос:

«Никогда больше не смей брызгаться водой!»

«Никогда не лезь в муравьиную кучу!»

«Никогда не хватай уголь и не смей бегать с ним — прожжешь кому-нибудь платье, чем мы тогда будем платить?»

«Никогда не смей…»

Тетушка Ти очень похожа на маму… Тхюи всхлипнула. Она права, тетушка Ти, сто раз права. Но ведь у бедного человека одна доля — работать на хозяина, что он скажет, то и делай, а нет — умрешь с голоду. Вот ведь как получается. Нет, я не знаю, что делать, добрая тетушка Ти.

Никто и не заметил, когда на улице зажглись фонари: из бара трудно разглядеть, день на дворе или ночь, полдень или сумерки. В баре никто: ни девушки, ни официанты, ни бухгалтер — не смотрит на стенные часы. Не глядят они и через застекленные окна, почти наглухо закрытые зелеными занавесками. Но если отодвинуть штору, можно увидеть забранные металлическими решетками витрины магазинов, расположенных напротив. Свет с улицы, пробиваясь сквозь зашторенные окна, смешивается со светом множества разноцветных ламп.

Вечер. Редкие деревья на обочинах тротуаров кажутся серо-зелеными. Слышатся тяжелые, усталые шаги — рикша вылез из своей коляски, у него длинная, задубевшая от солнца и ветра шея, вот он достал вчерашний сухарь и стал его грызть — сегодня у него почти не было клиентов. Шныряют совсем маленькие дети с корзинами под мышкой, никто на них не обращает внимания — к концу дня им достанется на ужин всего несколько бананов. Грязные и тощие оборванцы, целый день слонявшиеся по городу, роются в кучах мусора в поисках чего-нибудь съестного.