В руках Ники пылали огненные цепи, сплетённые из сырой магии, которыми девушка спеленала солдат. Магия чуть ли не урчала от удовольствия, посылая Монике отголоски возбуждения и жажды убийства. Сопротивляться этой жажде оказалось непросто, более того, Ника уже не хотела останавливаться, да и не смогла бы — сырая магия затопила каждую клеточку её тела, проникла в поры, впиталась в кожу и кровь, стала воплощением мести и ненависти. Моника отдалась этим первобытным чувствам, разметала армию военного советника и почти добралась до него самого, но в последний момент вдруг опустила руки.

Магия иссякала: отголоски выброса из далёкого разлома перестали питать Нику. И почти сразу пришло решение — если разломы так далеки от столицы, не устроить ли в Саранте ещё один разлом? Разве должно быть так, что сырая магия может пробиться сквозь землю только на отшибе страны? Разве не нужно высвободить её и вернуть ей власть над Рилантией, а то и над всем миром?

Расхохотавшись от такой безумной идеи, Моника собрала остатки магии, веющей в воздухе, подтянула всё, до чего смогла дотянуться, и резким взмахом руки ударила по земле. Сначала ничего не произошло, и Нике пришлось снова и снова разрывать сырой магией податливую почву. И только после десятой или, быть может, двадцатой попытки у неё получилось: кривая изломанная линия прочертила лабиринт из живой зелени, обогнула темницу Храма Правосудия и устремилась к королевскому дворцу.

Тюрьма схлопнулась, как карточный домик, обрушилась в недра земли и оставила после себя зияющий чёрный провал. Из этого провала сначала робко, а затем уже увереннее выплеснулась сырая магия, подхватила Монику и закружила в вихре, резко опустила на землю и устремилась к остаткам армии. Ника словно сквозь пелену наблюдала, как появляются всё новые и новые трещины, как в них затягивает людей без разбора, как мечутся оставшиеся в живых безмолвные исполнители, стражники, маги и перевёртыши.

— Останови это! — прокричала Инес, пытаясь добраться до Моники через вереницу мечущихся в беспорядке людей. — Останови, пока не стало слишком поздно!

— Я не могу, — прошептала Ника, с ужасом глядя на бушующие потоки сырой магии. — Это не я, она сама…

— Что ты там лепечешь?! Сейчас не время для обид и мести, — Инес подобралась поближе, но остановилась — прямо перед ней разверзлась ещё одна трещина. — Ты должна остановить всё это! Немедленно!

— Она живая, — чуть громче сказала Моника, перевела ошалелый взгляд на наёмницу и покачала головой. — Инес, она живая! И она зовёт меня.

— Идиотка! Тупоголовая изнеженная дура! — Инес выхватила из-за пазухи кинжал из особого стекла и метнула его в Монику. — Мы все умрём из-за твоих непомерных амбиций и жажды мести!

— Не смей, — прошипел Динстон, схватил Инес за запястья и оттащил от разлома. — Если хоть один волос упадёт с головы моей сестры по твоей вине, я сам задушу тебя.

— На неё влияет сырая магия, болван! — рыкнула наёмница, ударила Динстона пяткой по лодыжке и попыталась выкрутиться из железной хватки мужчины. — Если не предпринять что-то прямо сейчас, твоя ненаглядная сестрёнка окончательно обезумеет, разве ты сам не видишь?

— Нет, этого не будет, — Динстон обхватил наёмницу за локти, прижал спиной к своей груди и сжал коленями её вёрткие пятки, которые почти попали в пах мужчины. — Моника контролирует сырую магию, так было со всеми «уникумами».

— Это ты в дневниках своего братца-предателя прочитал? Посмотри на неё, она уже давно ничего не контролирует, — Инес следила взглядом за Никой, которая пошатываясь встала и на заплетающихся ногах шагнула навстречу магии. Кинжал, брошенный наёмницей, остался лежать на траве, куда он приземлился, но Моника даже не взглянула на него — её вела магия, звала за собой и манила, словно самая любимая сладость. — Если позволить сырой магии снова коснуться Моники, она погибнет… и это будет на твоей совести, Динстон Гордиан. Ты готов рискнуть жизнью сестры?

— Ты лжёшь, — бросил Динстон и откатился вместе с Инес от трещины в земле, которая разрасталась и, кажется, хотела захватить всю территорию королевского сада. — Я изучил всё, что касается «уникумов»…

— Тогда вспомни, как они кончили, — наёмница сумела вырваться из хватки мужчины, отскочила в сторону и сверкнула глазами. — Вспомни, как эти самые «уникумы» отгрызали себе руки, как бросались на стены, расшибая головы. Их поглотила сырая магия, лишила рассудка. Это же произойдёт и с Моникой.

Ника уже не слышала разговор Инес и Динстона, она отшвырнула в сторону вставшего на пути Тарита, увернулась от Эрнарда, бежавшего наперерез и пытавшегося остановить её. Все желания девушки, смытые волной сырой магии, сконцентрировались на жажде. Моника думала лишь о том, как снова коснуться этой мощи, снова почувствовать себя всесильной. Пусть падут короли и страны, пусть не останется никого в этом мире — лишь бы ощутить биение магии под кожей. Девушка давно перестала осознавать себя саму, она стала пустым сосудом, из которого выкачали бесценное наполняемое.