Через порог дома проходила толстая линия, несомненно, засохшей крови, ее жертвенный источник хватался за нижнюю половину двери в своей смертельной агонии. Гарри опять достал отмычку и быстро отпер два замка.

— Тук-тук, — пробормотал он, поворачивая ручку.

Дверь заскрипела, но не поддалась. Он несколько раз повернул ручку вперед и назад, чтобы убедиться, что она работает, а затем навалился плечом на дверь, приложив все сто девяносто семь фунтов своего веса. Несколько фетишей в виде мешочков испустили запах своего содержимого, когда Гарри оперся на них: смесь ладана и мертвой плоти. Гарри задержал дыхание и надавил на дверь.

Послышался скрип, затем один громкий треск, который эхом отозвался о стены двора, и он вошел, отстранившись от фетишей, прежде чем сделать еще один вдох. Воздух внутри был чище, чем снаружи. Спертый, да, но ничего, что сразу бы активировало тревогу в голове. Гарри остановился на минутку. Телефон в кармане зазвонил. Он ответил.

— Великолепно. Еще не было ни одного раза, когда мы вместе вели дело, чтобы ты ни названивала мне, как только я вступал в…

— Дерьмо?

— Нет, Норма. В дом. Я только зашел в дом. И ты знала об этом. Ты всегда знаешь.

— Повезло, я полагаю, — ответила Норма. — Что там — содомский вертеп?

— Не в данный момент, но еще не вечер.

— Чувствуешь себя лучше?

— Ну, я съел несколько пирожных и выпил три чашки лучшего чертового кофе, который когда-либо пил. Так что я готов ко всему.

— Тогда покидаю тебя.

— Вообще-то, у меня к тебе вопрос. Тут у нас фетиши на входной двери, несколько склянок с какой-то фигней внутри, маленький глиняный человечек с изуродованными гениталиями и кровь на пороге.

— И?

— Есть идеи, что это значит?

— Смотря какие фетиши. Возможно кто-то пытается удержать что-то злое снаружи, а хорошее внутри. Они выглядят новыми?

— Им около недели, судя по крови.

— Значит они не дело рук Гуда.

— Определенно нет. Кстати, они изготовлены достаточно искусно. Возможно ли, что Гуд занимался здесь серьезным волшебством?

— Сомневаюсь. Судя по тому что он говорил, он скорее использовал магию в качестве средства чтобы раздеть своих гостей. Он мог бы пустить кровь цыпленку или нарисовать какой-нибудь липовый круг, чтобы придать пикантности, но не думаю, что это было чем-то большим. Неважно, будь осторожен. Внизу дела ведутся по-другому. Вуду — серьезное дерьмо.

— Да, и некоторая его часть на моем ботинке.

На этом разговор закончился. Гарри положил телефон в карман и приступил к поискам.

Гарри закончил разговор с Нормой всего минуту назад, не больше, когда его исследование трех маленьких комнат на нижнем этаже привело его к участку очень холодного воздуха на кухне, что являлось верным признаком присутствия с Другой Стороны. Он не пытался ретироваться или выдать дюжину виршей, которые он мог повторить наизусть и которые, по существу, сводились к "Убирайтесь-ка с моей дороги". Вместо этого он стоял совершенно неподвижно, воздух был таким холодным, что его дыхание образовывало плотное облако у его губ, в то время как холодное пятно наматывало круги вокруг него.

Находясь в Нью-Йорке после увольнения из полиции, Гарри искал другой тип защиты. Его изыскания вскоре привели его к некому Кэзу Кингу [14] , татуировщику, известному своими знаниями в области мистической символики. Кэз наносил визуальную защиту от темных сил на тела своих клиентов.

По его указанию, Кэз пытался зафиксировать на теле Гарри каждую систему оповещения в своего арсенала, которая была бы применима ко всем формам нечеловеческой жизни, с которыми мог столкнуться Гарри. Кэз проделал тщательную работу, потому что символы и знаки вскоре боролись за место на коже. Самое главное — татуировки работали. Вот и сейчас одна из маленьких опознавательных татуировок, которые Кэз нанес на Гарри, подергивалась, сообщая ему, что его зяблый, невидимый посетитель был неким Стринг Яртом — безобидное, нервное существо, напоминающее в общих чертах, по словам тех, кто их изучал, обезьянку из эктоплазмы.

Гарри произнес команду: — Не вариант, Ярт, — первые два слова оживили сложный рисунок на груди Гарри, который Кэз наносил все ночи на пролет в течение целого месяца. Рисунок был задуман в качестве универсального репеллента и работал превосходно.

Гарри почувствовал, как чернила немного нагрелись под кожей, а затем внезапно пятно холодного воздуха покинуло его окрестности. Он подождал несколько секунд, чтобы узнать, нет ли здесь других любопытствующих сущностей, которые тоже хотели бы рассмотреть его, но никто не пришел. После двух-трех минут осмотра кухни и не найдя ничего даже отчасти интересного, Гарри отправился в две другие комнаты на этаже. В одной стоял обеденный стол, отполированный, но все же сильно поцарапанный. Под каждым углом столешницы располагались большие металлические крепления, размещенные там, как предположил Гарри, чтобы легче было привязать кого-либо к столу. Больше ничего в обеих комнатах Гарри не нашел, с чем ему следовало разобраться перед уходом.

Наверху, однако, была другая история. На полу внутри первой из трех спален стояла бронзовая статуя сатира высотой в четыре фута, находившегося в состоянии сильного возбуждения, непристойное буйство его намерений было чудесным образом отражено скульптором. Вскоре выяснилось, что у Карстона был наметанный глаз на эротический антиквариат.

На одной из стен первой спальни была расположена композиция раскрытых китайских вееров, каждый из которых был украшен тщательно срежиссированной оргией. И на других стенах было еще больше старинной эротики. Гравюры, похожие на иллюстрации к порнографической переработке Ветхого Завета, и большой фрагмент из фриза, в котором участники оргии были переплетены в замысловатых позах.