– У меня есть козырь и, если они будут, что-то говорить против, хотя тут ничего они поделать не могут. Факт произошел, сегодня тебя видели в моей кровати и не одна домработница. Им придется смириться с этим фактом и жить дальше.

Не знаю от чего, но я вздрогнула и чуть не разлила жидкость из кружки. Велс не отходил от меня, пока я смогла самостоятельно сидеть, а потом помог застегнуть платье, и под руку мы спустились.

Домработница украшала гостиную букетами из цветов и лент. Я даже не думала влезать, чтобы помочь, посмотрев на всю красоту, крикнула Магри и вышла на улицу. Солнце встретило нас теплыми лучами, пытаясь согреть землю. Странная тут погода ночью прямо прохладно, кофта не помешает, а днем спокойно можно и в футболке с шортами отжигать, загореть можно.

Я в гостиной хотела взять книгу с законами этого мира или именно этой страны, но мешать Сольге не хотела, да и её пытливый взгляд всегда следил за мной. С ней я чувствовала дискомфорт, и поэтому пошла, гулять на улицу. Обувь немного разносилась, и ходить стало полегче.

Под большим раскидистым деревом, покрытым яркой листвой, и мелкими бутонами, скоро зацветет, я села и принялась размышлять, как вести себя при родителях Велса. Он до сих пор не сказал, как их зовут, не пояснил, чем увлекается его мама и сестра, где работают и что любят. Мне казалось, знать такую информацию не помешало, а наоборот помогло подружиться с ними. Из дома вышел Велс, он уверенным шагом подошел ко мне и тоже сел рядом.

– Велс, расскажи о родителях, я должна же знать хоть минимум информации. Пусть я фиктивная невеста, но правила приличия: например, обращаться по имени отчеству к незнакомым или к уважаемым людям.

– Ева у меня есть к тебе просьба. Я забыл, тебе сказать об обычаях таково вот знакомства, мы должны будем поцеловаться в присутствии родных.

– А я потом в обморок не упаду, как сегодня утром?

– Думаю, нет. Надеюсь на это, ты и так кучу сил потеряла. – Он хотел продолжить, но тут раздалась музыкальная мелодия, и Велс достал подобие телефона.

На другой стороне провода оказалась его мама, она задавала вопросы один за другим, и он пытался, корректно ответить, подбирая слова, не успевал за скоростью их получения. Потом он перешел на односложные ответы: да или нет.

У меня в голове сложилось впечатление по голосу и манере разговора, о хозяйке оного такое. Женщина немолода, чистого и мелодичного тембра уже нет, оттого, как она задавала вопросы, это женщина привыкла получать желаемое, и в её окружении для неё никогда не звучало слово: «Нет». Пока я слушала её речи, я представила перед собой даму, одетую в элегантное платье по фигуре, лет этак сорока пяти с острым носом, приподнятыми бровями и узкими губами, но сравнивая Велса с тем образом, что получился, там только её нос. Даже характер у него другой.

Велс закончил разговор и посмотрел на меня, он изучал мой внутренний мир, может, прямо сейчас читал мысли. Я пересказала мысленно еще все, о чем подумала и ждала ответ.

– Ну нос, точно не от мамы, она у нас аристократка, ей сорок шесть лет, она младше папы на двенадцать и, как всегда говорила, что ни разу не пожалела, что её родители выбрали ей мужа.

– А как зовут их?

– Маму зовут – Сезана, отца – Клув, сестру – Асура и брата – Тибал. Познакомитесь вечером, они не будут на тебя злиться, я все беру на себя, ты только слушай и улыбайся.

– О как всех запомнить, записать надо, до вечера выучить смогу.

Велс засмеялся и потянул меня обратно в дом. Они поднялись в комнату с темно-зелеными шторами, таким же покрывалом и большим дамским столиком.

– Это мамина комната, – пояснил Велс. – А вот, дневник с фотографиями, которым так гордится она и показывает при удобном случае всегда. Так, что если тебе предстоит его увидеть, то можно считать, что тебя приняли в семью.

Я смотрела на толстую книгу в бархатном переплете с рисунком волка или собаки на лицевой стороне и думала: «А хочу ли я стать частью семьи, это не совсем здоровая тема. Я хотела, сильно хотела раньше и прилагала все усилия для этого, но меня использовали, вытерли ноги и бросили. Даже спасибо не сказали». Смотрела на фотоальбом и понимала, что Велс прочитал мои мысли и не спешит знакомить со своей семьей. Он отложил толстую память семьи и предложил сесть. Я села в кресло, а он присел на предмет напоминающий пуфик.

Велс протянул руку и дотронулся до моих пальцев, сложенных в замок. Я посмотрела ему в глаза, там было столько нежности и заботы и моё тело отвечало этому зову, я млела при каждом его взгляде. Но мой мозг отказывался в этом участвовать, слишком глубокая рана, а я сама не даю ей зажить. «Я не могу забыть, мне больно», – тяжело выдохнула я и опустила голову.

– Я помогу тебе все забыть, вылечить твое сердце, если только ты сама захочешь отпустить эту боль, – он провел рукой по моей голове.

– Мне, видимо, нужно ещё время, я должна подумать, взвесить и во всем разобраться.

– У тебя будет это время, но сегодня отключи свой мозг, наслаждайся твоим совершеннолетием, тебе восемнадцать лет. Вспомни, как за тобой ходили поклонники, дарили цветы, и пусть один из них сегодня буду я. Ну а теперь показать семейный альбом?

– Конечно, я хоть немного буду знакома, а то стыдно не знать родственников мужа.

– Тогда давай знакомиться, – он открыл альбом.

Мы просмотрели все снимки, детские фотографии и вот что я отметила, мама Велса не питала огромной любви к своему мужу, а может быть принято так фотографироваться и не показывать чувства. Это в моей прошлой жизни ведь все соцсети заполнены чувствами, чаще всего фальшивыми и неглубокими, а так напоказ. Тут же сдержанность, даже нет прикосновения рук, странно. «Но посмотрим на эту семью изнутри, все внешнее я рассмотрела в альбоме, а вот внутренние качества, может смогу понять при общении». Велс закрыл альбом и положил его опять в ящик, который закрыл и подал мне руку.