Но я отказался, мне не хотелось переделывать чужую миниатюру. Кроме того, я просто боялся писать Райкину. Я понимал, что требования будут высочайшие. Боялся опозориться. А кроме того, наслышан был о властном характере актёра.

Розовский рассказывал мне, как он работал у Райкина режиссёром: «Мы шли с ним по улице, он меня смешил, а когда я хохотал, глядел на меня с серьёзным выражением лица, как на придурка, то есть просто уничтожал меня».

Жванецкий тоже рассказывал мне, как работал с Райкиным: «Ты не представляешь, что это за человек. Он просто подавляет твою волю. Вот если бы он сказал мне – пойди и ударь директора, я бы, наверное, пошёл и ударил».

Вот каково было влияние Райкина на своих авторов.

Очень хорошо говорил про отца Костя Райкин: «Папа ушёл сгустить атмосферу».

Я просто испугался и вместо себя предложил старшего своего товарища – Аркадия Хайта.

Я сказал:

– Думаю, он вам подойдёт лучше всего.

Райкин мне поверил, они с Хайтом встретились, и Хайт написал Райкину три монолога. Райкин сделал из трёх один и с большим успехом исполнял его.

Хайту заплатили 100 рублей. Это было оскорбительно. Хайт за каждый монолог получал по 150 рублей.

Через некоторое время мы встретились с Райкиным в Министерстве культуры на каком-то совещании. После совещания мы с Аркадием Исааковичем шли по лестнице вниз. Его преследовали министерские женщины.

Райкин был красив и одевался безукоризненно. Когда женщины отстали от него, он спросил меня:

– Ну, и где же ваш Хайт? Почему он не звонит, не появляется?

Я, осмелев, сказал:

– Потому что вы за три монолога заплатили ему сто рублей.

Аркадий Исаакович тут же сказал:

– Это не я, это директор, мы его уже уволили.

Кстати, директором у Райкина в то время был мой знакомый по фамилии Сорочан. Звали его Леонид. А уволили его после того, как он в Венгрии, на гастролях Райкина, принял в подарок от венгров пишущую машинку и оставил её у себя, чего Райкин перенести не смог и уволил директора.

Кстати, директор этот, Сорочан, человек был уникальный. Может, вы знаете, есть под Москвой горнолыжный курорт – Сорочаны, – так вот это в честь него.

Он много про себя рассказывал, ну, например, что он дружил с румынским королём, что во время войны лежал в госпитале в Лондоне. Что тут правда, что вымысел, понять было трудно.

Он женился раз шесть или семь. Каждый раз, разводясь, оставлял жене квартиру.

Однажды мы сидели в ресторане Дома литераторов. Я был с женой, Сорочан с женой-манекенщицей и Настя Вертинская. Мы ели раков.

Жена Сорочана сказала:

– За раков я и отдаться могу.

Сорочан сказал:

– То-то я приехал из командировки, а у нас на кухне целое ведро раковой скорлупы.

У нас с этим Сорочаном была игра. Он сидел с кем-то за столом и обедал.

Я, за другим столом, спрашивал собеседника:

– Как ты думаешь, сколько лет этому человеку?

Собеседник говорил:

– Лет сорок.

Я говорил:

– Думаю, ему уже за шестьдесят.

Мы спорили на бутылку коньяка, я шёл к Сорочану, брал у него паспорт, показывал собеседнику. По паспорту получалось, что Лёне уже 63 года.

Вот так мы развлекались. Сорочан выглядел прекрасно. Наверное, от того, что часто женился.

Уже в начале 90-х я встретил его на улице. Он сказал, что строит под Москвой горнолыжный курорт. Тогда это казалось невероятным. Я Сорочану не поверил. Он стал мне показывать план курорта. Я всё равно не верил. А через некоторое время курорт заработал.

А Сорочан разбился в автокатастрофе.

Но Сорочаны существуют, и очень даже успешно.

Вернусь к посещению А. Райкина.

Перед тем как попрощаться с Аркадием Исааковичем, я перед ним опростоволосился.

После деловой беседы Райкин стал водить меня по комнате и показывать картины, которые висели на стенах. А я делал вид, что разбираюсь в живописи, и хвалил эти картины. Наконец мы подошли к бюсту, который сотворил какой-то знаменитый скульптор, и я сказал:

– Надо же, как здорово сделано, ну вылитый Костя.

Райкин сказал:

– Ну что вы, это же я.

Я чуть не сгорел от стыда. Райкин расстроился.

Райкин был человек противоречивый, со сложным характером. Добиваются больших успехов в искусстве люди, конечно же, талантливые, но сколько их, талантливых, я встречал в своей жизни, тех, которые так и не стали знаменитыми. Нужно ещё честолюбие, а порой ещё и тщеславие, и жадность. Да, не удивляйтесь. Эти три коня и вывозят на вершину Олимпа.

Мне Ляховицкий Владимир Наумович, артист Театра Райкина, талантливый артист, рассказывал, как Райкин подарил ему на день рождения маленькую вагонеточку с рудой. Такие обычно дарили где-нибудь на шахте в знак признательности и благодарности за хорошее выступление. Ему подарили, ну, и он подарил.