Я поблагодарил его за пояснение, попутно присмотревшись к бейджу. Серхио.

– Вы не местные, да?
– спросил я.

– Да, у господина Омара все сотрудники приезжие, - подтвердил Серхио.
– Я из Андалузии, например.

– А что так? Не доверяет ваш шеф соотечественникам?

– Нет, - улыбнулась Джул.
– Дело не в этом. Просто они очень суеверные, а мы нет.

– А суеверия вредны для бизнеса, - добавил чей-то скрипучий голос.

Он вышел в зал в роскошном халате и с маленькой чашкой кофе на подносе. Омару на вид было лет пятьдесят, но местные мужчины плохо поддавались возрасту, так что он мог быть куда старше.

– За счёт заведения, - он торжественно поставил кофе передо мной.
– Это Кения. Терпкий, крепкий, мужской вкус.

– Значит, Колумбия с Кубой подождут, - флегматично отметил Серхио, отступая вглубь скромной кухоньки.
– Кения из новой партии, Омар-эфенди? Я ещё не пробовал.

– Только что распечатал, - бросил хозяин ему вслед.

– Ваши сотрудники дегустируют напитки?
– спросил я, пригубив кофе.

– Разумеется. Иначе как они направят дорогих гостей к тому, чего желает сердце?

– Прямо все сорта, какие привозите?
– не унимался я.

– Конечно. Все сорта, все купажи, практически любые напитки и блюда - за малым исключением. Вообще Серхио и Джулия знают все вкусы в моём заведении, и когда дело касается гастрономии, им нет равных. Клянусь Аллахом, не знаю, что я бы делал без них. Но когда дело касается особенных пожеланий, - он развёл руками.
– Увы, здесь вам никто не советчик. Остальное - дело исключительно дорогих гостей.

– Остальное?

– Люди порой хотят чего-то иного, нежели наслаждения вкусом и ароматом кофе. А тот, кто знает, чего хочет, всегда обретает искомое. Вот вы, дорогой друг, явно знаете, чего хотите. Вы неспроста в Эль-Рахбаде? Чего ищете, поведайте старику Омару?

– Я пришёл по следам легенды.

– Здесь ходит немало легенд, дражайший.

Я кивнул, наслаждаясь ароматом кенийского кофе.

– Да, легенд много. Я же слышал о том, что в этом городе живой может поговорить с теми, кого уже нет.

Омар загадочно улыбнулся. Он обошёл стойку, засыпал в турку кофе, залил водой и поставил на раскалённый песок, жаровня с которым соседствовала с кофемашиной. Классика и модерн здесь шли рука об руку.

– По-старинке, - сказал он, усаживаясь напротив меня.
– Мёртвые говорливы, друг мой. И мы порою сами не знаем, чего просим, когда ищем общения с ними. По сути, для нас их больше нет, даже друг для друга их нет. Это одиночество озлобляет, порождает жажду общения и больного любопытства. И в Эль-Рахбаде каждый знает, как опасны порой их слова.

– Опасны?
– я пригубил ещё кофе.

– Они знают всё, помнят каждую мелочь, они жаждут общения и не умеют врать. И что-то из того, что они унесли с собой на ту сторону, может оказаться нежелательным здесь.

– Я видел, как люди в чёрных одеждах схватили какого-то бедолагу на базаре.

Омар понимающе кивнул.

– Стражи, - тихо сказал он.
– Инквизиция. Они ловят проклятых.

– Инквизиция? Серьёзно?

Омар тихо рассмеялся.

– Это не те инквизиторы, что были тут при испанцах, - заверил он.
– Это скорее те, кто собирает... знания. И тех, кто их хранит.

– Знания умерших?

– Да.

– А что будет с тем человеком?

– Его будут допрашивать. Они умеют это делать, так что он расскажет всё до мельчайших подробностей. А потом... участь проклятых незавидна.

Мне стало не по себе. Человека будут пытать только за то, что он якобы говорил с мертвыми.

– За что им это?

– Это не их вина, а беда. Когда ты тронут Гекатой, отказаться от её дара не получится. А мертвые... для них слова и знания - единственный мостик с миром живых. Только так они ещё могут влиять на наш мир. Доказать самим себе, что небытие ещё не до конца владеет ими.

– Влиять? Как?