– Вы знаете и это?
– голос Александра звучал тихо и безнадежно.

– И это. И то, что Пьер принимал тебя за Шарля. Но приказа твой старший брат не отдавал, по крайней мере, не думаю, что он докатился до такого. Это сделали другие. Уж не знаю, Вилльо или Жоффруа. Король мог догадываться, мог загодя услать тебя подальше, но подробностей не знал и не желал знать.

– Мне показалось, я слышал крик. В ночь убийства. Я надеялся, что это сон...

– Глупое чувство - надежда. Она помогает не видеть очевидного и с блаженным видом идти к пропасти. Ты никогда не прятал голову под крыло, даже...
– Старик оборвал себя на полуслове, но Александр Эстре понял недосказанную мысль и досказал ее:

– ...даже когда увидел себя в зеркале и понял, что я горбун. Я привык к этому. И могу с этим жить. И воевать, кстати говоря. Но я не могу жить с тем, что Филипп...
– Сандер не договорил и опустил голову. Евгений залпом допил свою царку и поставил стакан, но неудачно, тот покатился по столу и разбился бы, не подхвати его герцог точным движением фехтовальщика.

– Я мог бы сказать тебе, что буду молиться за твоего брата, - тихо сказал Евгений, - но тебе ведь нужно не это. Это утешение для крестьянки, потерявшей ребенка, или для слабака, что рад свалить свою ношу на плечи Творца и святого Эрасти, которых он не видел и не увидит. Филипп - неплохой человек, но ноша оказалась не по нему. Смерть Пьера не первая его беда и не последняя. Беда, а не вина. Люби его, пока у тебя хватает сил, а если не хватит, продолжай любить Арцию и будь верен ее королю. Даже если будет невмоготу.

– Отче, что же теперь будет?

– Турнир. Большой королевский турнир. То, что я тебе рассказал, не знает никто. И я не знаю. Это лишь догадки, что, к слову сказать, еще хуже, чем знание. Но тебе придется жить с этими догадками и делать при этом веселое лицо.

2885 год от В.И.

20-й день месяца Влюбленных.

Арция. Мунт.

"Слушайте, слушайте, слушайте! Владетели, рыцари и оруженосцы, вы все, искатели счастья, уповающие на крепость оружия во имя милосердого Творца нашего, извещаетесь о великом турнире, что состоится в первый день месяца Лебедя на берегу Гаратского озера! Этот турнир будет доступен всякому, и награды на нем будут покупаться и продаваться не аргами и аурами, но железом и сталью. В первый день будет бой копьем на коне тупым оружием. Запрещается, как то всегда у достойных рыцарей водится, горячить коня соперника, бить в лицо, увечить и наносить удары лежачему. Наградой лучшим будут развевающиеся при малейшем дуновении шарфы атэвского шелка.

На второй день противники будут биться пешие, бердышом и мечом, и по приговору судей награждена будет доблесть каждого.

К вечеру случится схватка двоих сильнейших. И первый получит Золотой Венок из рук Его Величества и Золотое Сердце, дабы вручить его прекраснейшей из дам и назвать ее Звездой Турнира. И второй получит золотой браслет с сапфирами из рук Ее Величества.

Слушайте! Слушайте! Слушайте! И не говорите, что не слышали!"

Герольд трижды прочитал послание и, провожаемый любопытными взглядами, сошел с коронного помоста.

– Решил, стал быть, Филипп нобилей порадовать, - протянул зеленщик, запуская пятерню в жесткие патлы.

– А че, - откликнулся молочник, - дело хорошее и место хорошее.

– Турниры сроду неподалеку от большой воды устраивают.
– сообщил рыжий веснушчатый студиозус, с хрустом откусывая половину зеленого яблока и передавая огрызок толстенькому товарищу, - чтоб и коням напиться и нобилям намыться.

– Там еще и лес нужон, - заметил зеленщик.
– Отчего-то положено, чтоб с одной стороны вода, с другой - лес, с третьей город или село...

– Так в Кодексе Розы записано, - пояснил толстый студиозус, - ой, повеселимся...

– Есть там лес, лучше не придумаешь, - вмешался бродячий зубодер, - аж до самой Пантаны тянется. Получается, правильное место.

– Кто повеселится, кто башку сломит, а кто и наживется, - буркнул молочник, - небось туда все шлюхи и все воры заявятся.

– И правильно. Гулять, так гулять, - заржал зубодер и хлопнул зеленщика по плечу, - ты ведь тоже туда пойдешь, знаю я вас. Хлебом не корми, дай на господские игрушки поглядеть.

– И пойду!
– согласился тот.
– Там и король и вся евоная родня будет.

– Угу, а уж "пуделей"-то сбежится...

– Не обломится им там ничего, - отрезал толстяк, - горбун всех уделает.

– И правильно, - зеленщик важно кивнул.
– Последний из Тагэре в бою завсегда первый... Красавчик без горбуна, что...

– Воин без меча, - подсказал рыжий, - а вот на хрена им третий братец?

– А что б жизнь медом не казалась, - хмыкнул зубодер.

– Жаль, горбун младший, - молочник вздохнул, - он бы "пуделей" не развел... Вот уж кто в отца пошел. Вы, - он кивнул студиозусам, - молодые ишо, а я покойного герцога видел. Орел был, не то что нынешние.

– Ну, король тоже неплох, - заметил рыжий.

– Лицом-то неплох, а сердцем слабоват, да еще сука эта...

Послышался звон и лязг, и собеседники притихли, ожидая, когда пройдет стража. Разговор как-то сам собой расстроился, и все разбрелись. Зубодер, насвистывая песенку о красотке в полосатых чулках, пошел вдоль улицы, разглядывая вывески. Мимо протарахтела епископская карета с антонианскими знаками на дверях, и Клэр с трудом сдержат улыбку. Знал бы Илларион, кого он обогнал. Но улыбка как появилась, так и погасла. Настоятель храма Триединого не мог узнать эльфа-разведчика в невзрачном человеке средних лет с красным носом пьяницы, но и он, Клэр, ничего не знал о странном епископе. Роман, сотворивший волшбу в пресловутом храме, был укрыт в "Синей тени", делавшей колдующего незаметным для Кристаллов, но Илларион его нашел. Или это было совпадением?