— Нет, насколько я помню, ты говорил, как может существовать Бог, если происходят такие скверные вещи. А я задаю вопрос, так ли скверно, если группа незнакомых, напуганных и голодных людей, желающих находиться на Рождество где угодно, но только не здесь, проводят вечер вместе и так веселятся, что смеются и поют вместе, а также раздают приготовленные для своих родных подарки незнакомцам.

Она посмотрела на Тома с Элеонорой:

— Вы сегодня отлично провели время, не так ли?

Элеонора улыбнулась детям:

— Это был один из лучших сочельников в моей жизни.

— Что ж, в этих словах есть смысл, — уступил Патрик.

— Быть может, Бог сделал так, что вы оказались в этом поезде, чтобы вы могли петь и помогать напуганным людям на время позабыть о проблемах с помощью прекрасной музыки, — добавил Том.

— Тоже хороший довод, — сказал обрадованный Оливер.

— Да, верно, — согласился Патрик.

— Видите, — Роксанна сняла Оливера с коленей и отвела Патрика на его место, — часто говорят, что пути Бога неисповедимы. Вам необходимо всерьез обдумывать, что Он пытается сделать. Нельзя с ленцой верить в Бога — это не так просто. Чтобы по-настоящему веровать, необходимо иметь силу духа и страсть. Как и с большинством достойных целей в жизни, усилия вернутся вам сторицей. Только в случае с верой вы получаете намного больше.

Она помогла Патрику забраться в постель и накрыла одеялом.

— Еще вопросы? — спросила женщина.

Оливер поднял руку:

— Только один, мисс Роксанна.

— Хорошо. Какой?

— Можете отвести меня в туалет?

Позже ночью Том с Элеонорой стояли бок о бок и смотрели в окно на снег.

— Что ж, — заметил Том, — на дворе почти Рождество, а все глухо. Даже мыши не скребутся.

— Прямо сейчас я бы предпочла старине святому Нику и его топчущимся по крыше северным оленям спасательную команду Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям.

— Где же твой приключенческий дух, где твой романтизм?

— Я израсходовала весь его запас с тобой, — парировала женщина. И коснулась его руки. — Почему ты не пошел? Скажи правду.

— Забыл смазать лыжи.

— Том, я серьезно.

Он посмотрел на нее:

— Элли, я говорил себе, что отправляюсь в это путешествие, чтобы исполнить желание отца. Но на самом деле я отправился потому, что в моей жизни зияет большая дыра, и я понятия не имею, что с ней делать. Она зияет уже давно, и статьями для «Женского журнала» ее не заполнить.

Он пожал плечами.

— Но наружу я не пошел, — он указал за окно, — именно из-за твоих слов. Знаешь, все эти годы я считал, что ты ушла от меня, что ты меня бросила. Я никогда не понимал, что на самом деле все было наоборот. — Он сделал паузу. — Мне очень жаль, Элли. Правда жаль.

Она медленно протянула руку и взяла его ладонь в свою.

Он озадаченно огляделся:

— Знаешь, я не шутил. Тут и впрямь тихо. Слишком тихо.

Чего они не знали — так это то, что ранее была израсходована последняя капля топлива последнего дизельного двигателя. А пока они разговаривали, резервное аккумуляторное питание тоже иссякло. «Саутвест Чиф» наконец затих и погрузился во тьму.

Тишину разорвал грохочущий звук. Поезд затрясся, из купе раздались крики. Том и Элеонора посмотрели друг на друга.

— Господи, — воскликнула женщина, — новая лавина!

Если и существует такое явление, как контролируемый хаос, то именно оно сейчас наблюдалось на «Саутвест Чиф». Причиной текущей кризисной ситуации стала угроза новой лавины, которая сметет поезд в небытие. Падающий снег образовал справа от поезда такую высокую гору, что из окон теперь ничего не было видно. От сокрушительного веса снега состав начинал крениться набок. План ответных действий оказался прост: тотальная эвакуация. Учитывая обстоятельства, это было легче сказать, чем сделать. Тем не менее 341 пассажир прошел из вагона в вагон вплоть до последнего купейного, а работники «Амтрака» считали и пересчитывали всех и обыскивали каждый уголок, чтобы удостовериться, что никого не забыли.

Под прикрытием одеял, зонтиков и прочих более-менее защищающих от снежной бури вещей длинная вереница людей с электрическими лампами и фонариками на батарейках с трудом покрывала короткое расстояние до тоннеля. Пожилых, маленьких пассажиров и инвалидов несли или же помогали им идти. Должно быть, сказывался дух Рождества: незнакомец помогал незнакомцу, здоровый — калеке. Никто не жаловался и не злился из-за своего места в длинной веренице или же свалившихся на него или на нее обязанностей.

Из поезда вытаскивали лампы, фонарики, воду, одеяла, подушки, аптечки первой помощи, оставшиеся запасы провизии и все предметы, которые могут пригодиться. Жаловался только машинист, винивший себя за то, что не загнал состав в тоннель, пока еще было топливо, и не желающий теперь покидать свой пост. После беседы с Роксанной и Хиггинсом — последний заметил, что они тоже не додумались дать задний ход и что, быть может, накопившийся сзади поезда снег все равно сделал бы этот маневр невозможным, и, наконец, он сможет следить за составом из конца тоннеля — машинист Ральф Перкинс все же согласился уйти со своего места у руля. Хиггинс не стал упоминать, что, возможно, машинист увидит, как его любимый поезд снесет в ущелье надвигающееся снежное цунами.