Кеттлер был одет в джинсы и белую рубашку навыпуск, что лишь подчеркивало его загар. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, открывая гладкую бронзовую кожу, короткие волосы слегка растрепаны, словно их по дороге взъерошил ветер.

«Но это лишь прибавило ему привлекательности», — подумала Пайн.

Вместо формального рукопожатия они быстро обнялись.

— Вы выглядите иначе без формы, — сказал Сэм, когда они сели за столик. — Ну, я хотел сказать, иначе и намного лучше.

И смущенно замолчал.

Этли, помедлив несколько секунд, пришла ему на помощь:

— Благодарю. Однако я не уверена, что мне нравится больше — когда вы в шортах и майке или так, как сейчас.

Оба рассмеялись. Лед наконец был сломан.

Они заказали пиво, а потом салат и пиццу. Чокнувшись бутылками, каждый сделал по большому глотку.

Кеттлер посмотрел в окно.

— Вам нравится здесь жить?

Пайн пожала плечами.

— Близко от работы. Мой офис находится чуть дальше на той же улице.

— В том же здании, что и ИТП, не так ли?

— Откуда вы знаете? — спросила Этли.

— Они часто появляются в парке. Ищут незаконных иммигрантов. Мне приходилось пару раз бывать в их офисе, чтобы обеспечить ребят информацией. А иногда рейнджеры должны участвовать в конференциях, которые там проходят.

— Конференции? О чем?

— Ну, лучше всего я могу это описать так: они напоминают нам о долге федеральных офицеров ставить их в известность о нелегальных иммигрантах, чтобы ИТП могла их забрать, — ответил Кеттлер.

— Но в парковой службе не могут работать нелегалы, — сказала Пайн. — Они не пройдут проверку при приеме.

— Верно, но у нас есть подрядчики, специалисты по ландшафту, люди, работающие в магазинчиках сувениров и ресторанах, водители грузовиков, доставляющие разные грузы, и тому подобное.

— И вы многих сдаете?

— Пока нет. Ну, если они станут нарушать закон, то я их задержу. Но тех, кто хорошо работает и не лезет на рожон, я не трогаю.

— Подобная философия представляется мне разумной… Кстати, как долго вы спали после сегодняшней пробежки? — На ее лице появилась озорная улыбка.

— Примерно столько же, сколько ушло на забег. Я не становлюсь моложе.

— Из спецназа в парковую службу. Плавный переход, — заметила Пайн.

— А кто рассказал вам про спецназ?

— Колсон. Он узнал об этом от вашего сослуживца. Полная грудь медалей, в том числе «Пурпурное сердце». Впечатляет.

— В особенности на словах, — заметил Кеттлер.

— Интересно, почему? Вы служили своей стране и сражались на войне.

Сэм допил пиво и помахал официантке, чтобы та принесла еще. Получив свою бутылку, сделал глоток.

— Это не было войной, Этли, — сказал он после паузы.

— Но чем тогда?

— Я не подписывался стрелять… — Кеттлер замолчал и отвернулся.

— Во что стрелять, Сэм?

— Ни во что. — Он немного помолчал. — Послушайте, давайте сменим тему. Я не для того пригласил вас, чтобы беседовать о глупой войне.

Несколько мгновений она изучающе смотрела на него.

— Вы делали свою работу, Сэм. Делали то, что должно. Не больше и не меньше. И это все, что может каждый из нас.

Он поднял голову.

— Отвечу на ваш вопрос: я поступил в парковые рейнджеры, чтобы защитить тех, кого стоит защищать здесь, в нашей стране. Я не достаю пистолет. Я помогаю людям получать удовольствие от каньона. И каждый день просыпаюсь, поставив перед собой лишь эту цель. Гранд-Кэньон — замечательное место. Я смотрю на него, и всякий раз на моем лице появляется улыбка.

— А в свободное время играете в Супермена и бегаете по тропинкам, — с улыбкой сказала Пайн.

Кеттлер улыбнулся в ответ.

— Я уверен, что и вы так не раз поступали.

— Я часто путешествую по горам, но никогда там не бегаю — во всяком случае, как вы.

— Меня невероятно воодушевляет бег. Я начинаю чувствовать себя живым. Буду рад разделить с вами это ощущение.

— Ну, ваше желание вполне может исполниться, — весело ответила Этли.

Принесли их салаты и пиццу, и они прервались на несколько минут на еду, а потом продолжали беседовать о местной политике и отношениях с индейскими племенами, и о том, как огромная дыра в земле может оказаться едва ли не самым потрясающим зрелищем в мире.