Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что ненавидишь такие сериалы?
Ларедо улыбнулся и кивнул.
— Верно, я их ненавижу.
— Куда мы едем?
— Кафе находится чуть дальше по дороге, видел его раньше, — ответил он и замолчал, постукивая пальцами по рулю. — Должно быть, ты устала, на ногах всю ночь.
— А ты успел поспать?
— Как ребенок.
— Ну, соври еще разок.
Они подъехали к кафе с замечательным названием «Дыра в стене», припарковались рядом с входной дверью и вышли из машины.
— Можно определить класс заведения по количеству клееной фанеры на внешних стенах, — заметила Пайн, глядя на кафе.
— Ну ты здесь выросла. А я из Куинса. Жил в шестиэтажном доме без лифта. Понятия не имею, из чего там делали стены. Я лишь знал, что кругом не было травы, и ты считался богачом, если жил в доме с лифтом. И миллиардером, когда в доме имелся привратник.
Они вошли в кафе, где полная женщина у дверей предложила им проходить, и выбрали столик в дальнем углу, где им никто не помешал бы. Впрочем, это не имело значения. В такой ранний час посетителей было совсем мало.
Агенты заказали кофе и завтрак, и худая официантка лет шестидесяти в потертой, покрытой пятнами униформе, знававшей лучшие времена, быстро им все принесла. На ее лице были заметны следы тяжелой жизни, давно утомившей немолодую женщину. Однако она приветствовала их с открытой улыбкой.
И не стала ничего говорить относительно синяка на лбу Пайн или о том, что та двигалась с заметной неловкостью. «Быть может, ей постоянно приходится видеть людей, которые недавно дрались», — подумала Пайн.
Они пили кофе, а Ларедо посматривал на Пайн.
— Как голова? — спросил он.
— В чем причина твоего появления здесь? — сразу взяла быка за рога Пайн.
— Это моя работа. — Ларедо пожал плечами.
— Чушь собачья. Хочешь сказать, что остался единственным агентом в ОПА-четыре?
— Просто пришла моя очередь.
— И снова чушь собачья. — Она наклонилась вперед. — И почему я думаю, что, как только в просьбе о помощи всплыло мое имя, ты сразу вызвался добровольцем?
— Не льсти себе, Пайн.
— Тогда докажи мне, что я ошибаюсь, Ларедо.
Он повертел в руках бумажную салфетку, потом разорвал ее на аккуратные треугольники. Пайн не сводила с него глаз.
— Ты так и не избавился от своих маленьких ритуалов?
— У каждого из нас имеются свои ритуалы. Не исключено, что ты сейчас проводишь один из них.
— Я не возвращалась сюда с тех пор, как была ребенком.
— Физически, может быть, и не возвращалась.
— О, так ты стал психиатром? А я еще даже не улеглась на кушетку. Ладно, брось. Ты ведь можешь много лучше, верно, Эдди?
Наступило долгое, неловкое молчание.
— Может быть, ты права. Может быть, я приехал сюда, потому что узнал, что ты участвуешь в расследовании дела, — сказал Ларедо наконец.
— Но почему это имеет для тебя значение? Мы давно все сказали друг другу и попрощались.
Он перестал возиться с салфеткой.
— Ты все сказала. А у меня даже шанса не было.
Пайн указала на его безымянный палец.
— Что произошло?
Он потер пустое место большим пальцем.
— Дениз развелась со мной и забрала мальчиков. Много лет назад.
— На то была определенная причина?
— Давай посмотрим. Меня никогда не было дома, потому что я работал в самые поздние часы. Половину времени я не мог рассказать, где нахожусь или чем занят. А когда я находился под прикрытием и какой-то подонок из картеля угрожал моей семье, это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения моей жены.
— Ты тогда работал в округе Колумбия?
— Нет. До того как мы расстались, мне удалось хитростью перевестись в Нью-Йорк. Обратно в родной город. Я думал, это будет хорошо для всех. Новое начало.
— И?
— И Дениз нашла работу с неполной занятостью на Уолл-стрит, потом влюбилась в менеджера хедж-фонда, который зарабатывал больше денег в день, чем я смогу за всю жизнь. Сейчас они живут в Лондоне. А еще у них есть дом на юге Франции, и они летают туда на частном самолете. Она ведет чудесную жизнь, после того как рассталась с мужем из ФБР.
— Я никогда не была с ней близко знакома, но она не производила впечатления неглубокого человека.
Ларедо свернул все кусочки салфетки и положил их рядом с солонкой.