Сэм Кент сидел дома, когда раздался звонок.

— Считаются погибшими, — произнес голос.

Роби и Рил спрыгнули с поезда на скорости почти сорок миль в час. Маловероятно, чтобы они могли остаться в живых.

Безотказный маячок замолк.

Все кончено.

Кент не поверил этому ни на секунду. Зато получил подтверждение, что величайший из его страхов осуществился.

Роби и Рил объединились. И, несмотря на рапорт, нутро подсказывало ему, что они живы.

Кент сидел в кабинете своего изысканного дома, угнездившегося среди множества изысканных домов в районе округа Фэрфакс, приютившем неприступных «однодесятников» — публику, принадлежащую к одной десятой процента самой верхушки. Среднегодовой доход — десять миллионов долларов. А большинство зарабатывают куда больше того. Бесчисленным множеством способов.

Наследство.

Возможность нашептать на ушко властям предержащим — за скромную мзду.

А многие, подобно Кенту, на самом деле трудятся не покладая рук, чтобы заработать, делая для планеты что-то стоящее. Хотя и деньги жены, несомненно, пришлись очень кстати.

Теперь Кент сидел в своем замке, обдумывая телефонный звонок, который вот-вот предстоит сделать. Звонок человеку, который внушает ему страх, и отнюдь не без причины.

Секретный телефон лежал в ящике стола. Достав его, Кент нажал нужные цифры и подождал.

Четыре гудка и ответ. Осознав, что ответил человек, а не запись, Кент поморщился. Упования на отсрочку приговора не сбылись.

Как учили, доложил последние новости лапидарными, насыщенными информацией фразами.

И затаил дыхание в ожидании.

Слышал, как собеседник негромко дышит на том конце линии связи, взломать которую не сумеет даже АНБ.

Молчания Кент не нарушал. Этим парадом командует не он. Просто позволил тому дышать, усваивать, думать. Реакция не заставит себя ждать, в этом он не сомневался.

— Поиск провели? — осведомилось лицо. — Раз их считают погибшими, должны быть трупы. Подтверждением может быть только это. В противном случае они живы.

— Согласен, — поддержал Кент, издав почти беззвучный вздох облегчения. — Лично я не думаю, что они мертвы.

— Но ранены?

— После подобного прыжка — скорее всего, да.

— Тогда мы должны их найти. Это не будет так уж затруднительно, если они ранены.

— Да.

— Зачистка поезда?

— Поезд был остановлен. Все устранено. Со всеми свидетелями разобрались.

— Объяснения?

— Можем возложить вину на кого пожелаем.

— Что ж, стоило бы возложить ее на двух агентов, вышедших из-под контроля и явно сбившихся с пути. Это официальная позиция.

— Понял.

— Но бардак все равно чудовищный. А его надо избегать.

— Согласен.

— Мне не требуется ваше согласие.

— Нет, конечно, нет.

— Но мы близимся к завершению.

— Да, — произнес Кент.

— Так больше не создавайте помех.

— Понял.

— Роби и Рил вместе. Повод для озабоченности.

Кент не понял, задает ли лицо вопрос или констатирует факт.

— Я не стал бы недооценивать их даже по отдельности, — заметил он.

— Не в моем обычае недооценивать кого бы то ни было, и уж тем более союзников.

Кент облизнул губы, обдумывая это заявление. Он — союзник. А это лицо не желает его недооценивать.

— Мы рванемся изо всех сил.

— Да уж постарайтесь.

И разговор оборвался.

Кент отложил телефон и поднял голову, услышав, как дверь кабинета отворилась. На одно паническое мгновение он уверился, что его час пробил и на пороге появится особа вроде Роби или Рил, отправленная покарать его окончательно.

Но это была просто жена. В ночной сорочке.

Кент бросил взгляд на стену над дверью, где часы показывали почти восемь утра.

— Ты вообще ложился? — спросила она. Волосы у нее были растрепаны, лицо без косметики, глаза еще припухшие после сна. Но для Кента она была самой красивой женщиной на свете.

Ему повезло. Он никогда не заслуживал простой семейной жизни. Но это лишь половина его жизни. Вторая полярно противоположна. Парфюм с порохом пополам. Но в данный момент остался только порох.

— Перехватил пару часиков в гостевой. Не хотел беспокоить тебя, милая, — сказал он. — Засиделся с работой.

Подойдя к нему, она присела на краешек стола и пятерней взъерошила ему волосы.

Их дети больше похожи на мать. Вот и хорошо, думал Кент. Он хотел, чтобы в них было больше от нее, а не от него.

«Не от меня. И не от моей жизни».

Ему хотелось, чтобы жизнь у его детей выдалась исключительная. Но при том заурядная. Безопасная. Такая, что не требует носить оружие или отстреливаться от тех, кто стреляет по тебе. Это не жизнь. А просто путь к ранней могиле.