— Почему же там?

— Мы предположили, что улед аяр спрятались там вместе с вами.

— А разве вы не пошли по их следу?

— Это было не нужно, потому что твой друг, которого зовут бен Азра, уже сделал это.

— Ага, поэтому вы и посчитали это ненужным! Если кто-то делает что-то хорошее, другим не стоит этим заниматься, потому что это не нужно. Странные у тебя понятия. Ну, настоящая-то причина — в другом… Где прятались улед аяр, прежде чем на нас напали?

— За скалами.

— Ага, там, значит, они нас поджидали. Тогда они должны были точно знать, что мы туда придем. А узнали они это от того, кому было известно, что ты приведешь нас к воде. Кто еще знал об этом?

— Никто!

— Да, никто, кроме тебя. Значит, это сделал ты.

— Я? О Аллах! Что за мысль! Разве я не доказал свою верность? Разве я не ездил в Тунис, чтобы привести оттуда подмогу?

— Ты хотел сказать — чтобы передать в руки аяров еще больше солдат! С кем ты говорил вчера около полуночи возле нашего лагеря?

Этого вопроса он не ожидал и оторопел.

— Отвечай! — приказал я.

— Господин, на… на такой… на такой вопрос… я не могу ответить, — смущенно пробормотал он.

— Ах, ты не можешь ответить! Кто это был?

— Ни с кем я не разговаривал. Я вообще не покидал лагеря.

— Не лги! Ты говорил с коларази Калафом бен Уриком и обсуждал с ним, как выдать нас аярам.

— Машалла! [718] Господин, скажи мне, кто это так очернил меня, я убью его на месте!

— А тебе не приходит в голову, что это ты, а не он заслуживаешь смерти? По законам войны.

— Господин, я невиновен! Я знаю…

— Молчи! — прикрикнул я на него. — После нашего исчезновения ты в качестве проводника руководил поисками и намеренно не обратил внимания на наши следы. Коларази сам сказал мне, что он с тобой уговорился.

— Мошенник! Да он…

— Тихо! Ты изменник и всех нас хотел выдать. Разоружить негодяя и связать его! Господин ратей завтра произнесет ему свой приговор.

Люди были настолько удивлены, услышав обвинения в подобном преступлении, брошенные в адрес унтер-офицера, до сих пор пользовавшегося большим доверием, что не поторопились выполнить мой приказ. А проводник воспользовался этим, воскликнув:

— Приговор? Мне? Но прежде будет прочитан твой, и немедленно, о проклятый гяур!

Он выхватил нож и попытался пырнуть меня. В руках у меня было ружье Виннету, и мне удалось парировать удар, а потом я бросился на изменника. Но он прошмыгнул у меня под рукой и поспешил к тому месту, где стояли лошади. Окружающие были так ошеломлены, что никому и в голову не пришло бежать за ним. Я тоже остался на месте; но Серебряное ружье я приложил к плечу.

Сам по себе этот человек меня нисколько не интересовал. И в ином случае я бы, конечно, отпустил его на все четыре стороны. Но можно было сказать почти наверняка, что он побежит прямо к аярам, а вот этого я допустить не мог. Скалы заслоняли лошадей, но как только проводник окажется в седле, его станет видно. Этого момента я и поджидал. Послышалось фырканье лошади, потом — удар копытом: он вскочил в седло. Я видел только его голову и плечи, прицелился в его правое плечо и нажал на спуск. Грохнул выстрел, раздался крик — и всадник исчез.

— Я сбил его с лошади, — объяснил я солдатам, опуская ружье. — Поторопитесь и приведите его ко мне!

Несколько человек поспешили исполнить мое приказание. Когда его доставили ко мне, проводник был без сознания.

— Пусть хаким [719] перевяжет его, а потом — связать! — приказал я. — И не спускать с него глаз.

— Для чего связывать? — раздался вдруг голос позади меня. — До сих пор этот человек казался порядочным. Кто же стреляет в человека из-за недоказанного подозрения!

Слова эти были сказаны по-английски; обернувшись, я увидел перед собой Лже-Хантера. Вовремя он мне попался!

— Вы меня осуждаете? — спросил я его на том же языке. — У вас нет на это никаких прав.

— А у вас есть доказательства виновности этого унтер-офицера?

— Есть.

— Тогда вы должны предъявить их, чтобы его отдали под полевой суд! В любом случае у вас не было основания стрелять в него!

— Тьфу! Я всегда знаю, что делаю. За то, что я совершил и еще сделаю, я буду отвечать перед Крюгер-беем. А вот с какой это стати вы так нежны к изменнику?