— Аллах велик и милосерден! Если твои слова верны, то ты, конечно, будешь моим другом, а не врагом!

— Я сказал правду. Будь добр, садись со мной рядом, ты услышишь мои предложения.

— Речь твоя благоухает, словно бальзам. Земля, на которой ты сидишь, должна дать покой и моим ногам.

Мы положили друг подле друга два молитвенных коврика; шейх опустился на один, я — на другой. Бедуин не торопился. Наше положение заставляло нас сделать паузу, во время которой я тщательно осматривал ущелье. Он же не отрывал глаз от меня и после продолжительного молчания заговорил первым:

— Господин ратей рассказал мне вчера о тебе, эфенди. Я узнал о многом из того, что ты сделал и пережил. Но он не раскрыл мне, что ты еще и волшебник.

— Почему ты так считаешь?

— Вчера вечером ты лежал связанным в своей палатке. Твой сторож двенадцать раз заходил в эту ночь в палатку, ощупывал твои путы, проверяя, на месте ли ты. Незадолго до утренней молитвы он в последний раз приходил к тебе. И вот теперь ты сидишь здесь и говоришь со мной как свободный человек! Разве это не волшебство?

— Нет. Разве сторож знал, что он ощупывает именно меня?

Это чудо было легко объяснить. Я связал руки Виннету не очень крепко, и он, как только услышал мой крик, освободился от пут, выскользнул из лагеря. Теперь он, должно быть, находился у входа в ущелье, вместе с первым эскадроном. Однако я не стал лишать его веры в чудеса и сказал:

— Ну, теперь тебе понятно, что было бы лучше, если бы ты соизволил выслушать меня еще вчера? А теперь я хочу знать: не задели ли кого-нибудь из вас наши выстрелы? Может быть, кого-то ранили или убили?

— Нет.

— Ну что же, хорошо! Я дал приказ стрелять в воздух. А вот если наши переговоры с тобой окончатся неудачей, тогда наши пули найдут вас. Но я надеюсь, что ты не вынудишь нас сделать женщин вашего племени вдовами, а их детей сиротами… Какие отношения у вас с племенем улед аюн?

— С этими собаками мы находимся на тропе кровной мести!

— Сколько человек они у вас убили?

— Тринадцать! Да пошлет Аллах всех аюнов в ад!

— Они беднее вас или богаче?

— Богаче. Они и прежде были богаче, а теперь, когда мы потеряли свои стада, разница стала еще значительнее. Они-то пасут свои стада вблизи уэда Сальяна, где воды всегда хватает.

— Как случилось, что ты договорился с коларази Калафом бен Уриком?

— Он сам предложил мне договор, когда мы окружили его отряд.

— Разве он не мог спастись по-другому?

— Конечно, мог! У его солдат было оружие получше, чем у нас. Они могли прорваться, да при этом убить многих из нас. Но он предпочел заключить со мной соглашение и сдаться. Его солдаты переходят в мое распоряжение, а также и те, которых он сюда заманит.

— Что же он за это потребовал?

— Свою собственную свободу и жизнь господина ратей, с которого он надеялся получить огромный выкуп.

— Ты и не представляешь, с каким человеком ты заключил договор.

— Он — Искариот, я же тебе сказал.

— Еще хуже. Позже я расскажу тебе о нем; сейчас у нас для этого слишком мало времени, слишком оно ценно, потому что я тоже должен заключить с тобой договор, но куда более выгодный, так как он не приведет тебя к противоречию с долгом и одновременно не навлечет на тебя гнев паши.

— Хорошо сказано! Я слушаю твои слова, о эфенди.

— Сначала я скажу тебе, чего я от тебя требую, а это — освобождение господина ратей и англичанина, находящихся у тебя в плену. Потом — выдача коларази и, наконец, полная уплата подушного налога, за которым мы и пришли.

— Эфенди, последнее я не смогу осуществить. Это просто невозможно!

— Подожди! Я еще скажу тебе, что ты получишь от нас, если согласишься на мои требования. Ты получишь четырнадцать сотен верблюдиц или их стоимость.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, покачал головой и сказал:

— Кажется, я плохо понял тебя, эфенди. Прошу тебя, повтори еще раз!

— Охотно! Ты получишь четырнадцать сотен верблюдиц или их стоимость.

— Но за что? Подумай, эфенди, ведь я тебе не ставил никаких условий.

— Да. Отсюда ты можешь видеть, что куда выгодней быть противником христианина, а не мусульманина. А все, что тебе пока непонятно, я объясню. Есть ли в вашем племени молодая женщина по имени Глате?

— Да. Она — любимица всего племени. Аллах послал ей, однако, испытание, погасив глаза ее сыночка, потому что ребенок родился слепым. Поэтому она отправилась с одним достойным старцем к святому месту просить Аллаха, чтобы он вернул глаза ее ребенку. Скоро она должна вернуться.

— Она приехала со мной. В пути она попала в руки аюнов, которые убили старика, а женщину зарыли в землю по самую шею.