— Надо еще доказать, что он изменник!

— Это уже доказано. Правда, в последнее время я заметил, что вы питаете особое расположение к этому человеку и много общаетесь с ним наедине. Теперь вы его защищаете, хотя никто вас об этом не просил. Можете вы объяснить: в чем причина такой особой снисходительности?

— Мне не надо перед вами оправдываться! Вас совершенно не касается, что я делаю и о чем думаю!

— Так! Это — ваше мнение, мое же несколько иное. Сказать ли вам, почему вы завязали такие тесные и даже, я бы сказал, интимные отношения с этим изменником?

— Вы чересчур самонадеянны!

— Отнюдь! Он являлся связным между вами и коларази Калафом бен Уриком, которого вы хотели освободить.

— Откуда это вы узнали столько интересного?

— Вы удивитесь еще больше, услышав, что мне известно о ваших связях с неким Томасом Мелтоном.

— То… ма… сом… Мел… то… ном! — выдавил он по слогам.

Было темно, но я не сомневаюсь, что он смертельно побледнел.

— Да. Не будете же вы утверждать, что не знаете этого человека или, по меньшей мере, никогда о нем не слышали?

Он понял, что, по крайней мере, кое-что мне известно. Но он просто не мог предположить, что я знаю все. Отрицать, что он знает Мелтона, глупо, поэтому он ответил:

— Мне и в голову не придет отрицать, что я слышал это имя. Но какое вам до этого дело?

— Очень небольшое, как вы сейчас поймете. Вы знаете, кто такой Томас Мелтон?

— Да, вестмен [720] .

— А еще шулер и убийца.

— Может быть, но меня это не касается.

— Удивительно, потому что я знаю, что вам известна история, происшедшая в Форт-Юинте.

— А вы ее тоже знаете? — спросил он неосторожно, потому что тем самым как бы согласился, что и в самом деле знает эту историю.

— Немножко, — продолжал я. — Там он, по обыкновению, жульничал и попался. Возникла потасовка, в которой он пристрелил офицера и двух солдат. Не так ли?

— Что-то припоминаю… — ответил он с демонстративным равнодушием.

— А потом он выплыл в Форт-Эдуарде, как вам, вероятно, тоже известно?

— Что вы ко мне пристали? Какое мне дело до этого человека?

— Ну-ну, сейчас вам станет интереснее. Если я не ошибаюсь, его в тот раз задержал один вестмен, которого звали… звали… хм! Как же его звали?

— Олд Шеттерхэнд!

— Да, верно, теперь и я вспомнил! Олд Шеттерхэнд! Он был шотландец или ирландец?

— Нет, он немец, из тех, что всюду суют свой нос!

— Да, да, он во все вмешивался! Я вспомнил еще одну историю, в которой тон задавал тоже Олд Шеттерхэнд. Не было ли у Томаса Мелтона брата по имени Гарри, который поехал в Мексику, в штат Сонора, чтобы там разбогатеть?

— Я слышал кое-что об этом.

— И Олд Шеттерхэнд, кажется, прогнал этого Гарри оттуда?

— Да.

— А у Томаса Мелтона был сын, которого звали Джонатан?

— Черт возьми! Как вы об этом узнали?

— По случаю узнаешь многое, когда от скуки попадешь на разговорчивого человека. Джонатан Мелтон поехал в путешествие чьим-то компаньоном, сначала в Европу, а потом вроде бы на Восток?

— От… откуда… вы… это… знаете? — спросил он запинаясь.

— Я же сказал: узнал случайно. Он сопровождал какого-то американца… хм! Как же его звали? Вы не знаете?

— Нет.

— Нет? Это меня крайне удивляет, потому что — я голову отдам на отсечение — этого американца звали ну точно так же, как и вас. Его звали Малыш Хантер! Разве не так?

— Не знаю. Отстаньте от меня!

— Нет, не отстану, потому что дело-то чертовски интересное. А знаете, что в нем интереснее всего?

— Откуда же мне знать!

— Тогда слушайте главное. Я сам в нем принимал участие, причем сыграл далеко не последнюю роль. Мое имя не Джоунс, меня зовут Олд Шеттерхэнд.

— Олд… Шет!..

От ужаса он едва выдавил первые слоги моего прозвища и отпрянул, точно прямо перед ним в землю ударила молния.

— Да, так меня зовут. И вы сами уже произнесли это имя, когда упомянули мой любопытный нос. Может быть, еще сегодня я с вами поиграю, с вами и с коларази Калафом бен Уриком.

Он пропустил мимо ушей последнюю угрозу и сказал растерянно:

— Олд Шеттерхэнд… И вы хотите выдать себя за такого человека? Вы — это он? Ни за что не поверю…

— Позже вам кое-что станет ясно. Спросите Эмери, который хорошо меня знает и был со мной на Диком Западе! Спросите Крюгер-бея, которому отлично известно, что я немец, а на той стороне океана меня звали Олд Шеттерхэнд! Впрочем, я приготовил вам еще один сюрприз. Второй мой спутник вовсе не сомалиец, и зовут его, разумеется, не бен Азра. Он — самый знаменитый из вождей апачей, он — Виннету.