Модернизация, т. е. осуществление технологических, производственных и общественных преобразований, подстегивалась острой конкуренцией между отдельными государствами и частями мир–системы. Модернизация давала им ощутимые военные, экономические и политические выгоды на мировой арене. Это не только усиливало непрерывную борьбу за мировую гегемонию, которая привела к двум мировым войнам, а затем и к противоборству двух военно–политических блоков — Западного (во главе с США) и Восточного (во главе с СССР), но и побуждало правящие элиты государств глобального Юга (Азии, Африки, Латинской Америки) форсировать проведение модернизации в своих странах. Ускоренная индустриализация (часто на основе развития импортозамещающих отраслей) нередко требовала авторитарной или тоталитарной концентрации власти (модели «партии–государства», военных, персоналистских и т. п. режимов). Резкая социальная ломка, в свою очередь, вела к ускоренной и болезненной трансформации или уничтожению сохранявшихся традиционных или раннеиндустриальных социальных структур.

В 1900 г. на Земле обитали 1650 млн человек, в 1920 г. — 1860 млн; в 1950 г. это число увеличилось до 2,5 млрд, в 1960 г. — до 3 млрд, в 1990 г. — до 5,3 млрд, а в 2000 г. — до 6,1 млрд (см. табл.). Но произошел не просто взрывной численный рост населения, но и существенное изменение его размещения.

Рост населения на Земле в XX веке, млн человек [31]

XX столетие стало настоящим «веком урбанизации», т. е. концентрации населения в городах. Если в 1900 г. доля городского населения на планете не превышала 15%, то в 1990-е годы она достигала уже 45% и продолжала расти.

Рост городов и связанные с этим социально–культурные сдвиги происходили неравномерно и по–разному в различных частях планеты. До Второй промышленной революции (вторая половина XIX — начало XX в.) города оставались компактными образованиями, в которых еще не существовало значительного территориального разрыва между местом работы и проживания. Этот фактор и сравнительно обозримые размеры городов способствовали поддержанию интенсивной квартальной жизни и тесных соседских отношений, включая повседневное общение и взаимопомощь. К началу XX столетия преобладающим элементом и центром производственной жизни становится фабрика; усиливается пространственное разделение между работой и домом, чему благоприятствовало развитие железнодорожного и электрического транспорта. Изменялись распорядок и образ жизни среднего горожанина, все больше подчиняясь производственной необходимости. Постройка фабрик на окраинах, где имелись все еще свободные земельные участки, вела к расширению городского пространства и образованию агломераций с промышленными районами на окраинах. В такие агломерации превращались не только главные европейские столицы, такие как Лондон, Париж или Берлин. Небольшие немецкие города, ставшие центрами угольной, сталелитейной, а позднее и химической индустрии, слились в сплошной район Рур. В США разрослись не только Нью–Йорк и Чикаго; агломерации протянулись от Филадельфии к Балтимору, от Буффало к Кливленду и т. д.

В самих городах возникали разнородные кварталы и общины, где обитали преимущественно представители отдельных социальных слоев населения или осуществлялись те или иные функции: рабочие районы, финансово–деловые районы, торговые зоны, богатые кварталы… Ощущение городского единства распадалось, но чувство соседской сопричастности сохранялось и даже усиливалось, благодаря социальной однородности тех или иных частей города. Ритм жизни стал более структурированным: свободный конец недели и сам вошел в обычай, и породил дальнейшие повседневные практики, сформировались новая культура развлечений и потребительские привычки, которые были призваны в известной мере компенсировать тяжелый труд в отдалении от дома и семьи.

Фордистско–тейлористский переворот, начавшийся в 1920-е-1930-е годы и завершившийся уже после Второй мировой войны, серьезно изменил облик индустриально развитого глобального Севера. Прежние огромные многоэтажные фабрики сменялись производственными помещениями меньших размеров, в которых можно было устанавливать конвейерные ленты. Массовое производство доступных бытовых товаров вызвало настоящий потребительский бум. Распространение частного автомобильного транспорта способствовало появлению новой тенденции в размещении населения — широкому переселению в пригороды. Особенно заметным этот процесс стал с 1950-х годов. Продолжая работать в городе, многие люди стремились жить подальше от центра, в местах, где было больше пространства и зелени, меньше грязи и шума. В Западной Европе это привело к еще большему росту уже сформировавшихся агломераций. В США бурный рост новых городских центров, окруженных обширными предместьями, особенно на Юге и Западе страны (таких как Финикс, Хьюстон, Даллас, Сан–Диего или Сан–Антонио), затмил прежних лидеров (Сент–Луис, Бостон, Вашингтон, Кливленд, Балтимор); начался постепенный упадок таких старых городов, как Филадельфия и Детройт. Население, переезжая в пригороды, чаще всего утрачивало прежние соседские и родственные связи, становясь более распыленным. В сочетании с массовым потреблением это способствовало усилению индивидуалистических настроений.

Улица в Петрограде. 1917 г. РГАКФД

Структурная «постфордистская» перестройка экономики в конце XX в., сопровождавшаяся ростом сферы услуг, информации и телекоммуникаций, а также глобализацией производственных процессов, ускорила перемещение многих видов производства из индустриально более развитых стран в регионы планеты с более дешевой рабочей силой, менее строгими нормами защиты окружающей среды и безопасности труда. Во многих регионах глобального Севера развернулись процессы «деиндустриализации», что означало сворачивание традиционных отраслей промышленности (добыча угля, выплавка стали и т. д.). Некоторые из традиционных промышленных районов и агломераций пережили острый кризис (Рур в Европе, Чикаго, Детройт, Балтимор в США и т. д.). Его лишь отчасти удавалось преодолевать или смягчать за счет перепрофилирования хозяйства, однако целый ряд районов превратился в проблемные и депрессивные зоны.

Процессы урбанизации в странах глобального Юга носили еще более стремительный и взрывной характер. В «догоняющих» и «пороговых» странах, которые стремились быстрыми темпами нагнать индустриально более развитых конкурентов из глобального Севера или даже вплотную подходили к их уровню, бурное развитие промышленности в десятилетия после Второй мировой войны, в сочетании с коммерциализацией сельского хозяйства и размыванием ориентированных на самообеспечение традиционных аграрных структур, подорванных распространением рыночных отношений, а также внедрением в колониальных странах частной собственности на землю и системы монокультур, побуждало миллионы жителей деревень оставлять родные места и переселяться в города. В результате формировались огромные мегаполисы, и многие городские центры стран Латинской Америки, Азии и Африки быстро обогнали по численности населения крупные города Европы и Северной Америки (Сан–Паулу, Рио–де–Жанейро, Мехико, Лима, Дели, Карачи, Бомбей, Дакка, Сеул, Лагос, Каир и т. д.). В конце XX в. интеграция в мировую экономику таких стран, как Китай, породила аналогичные сдвиги в их хозяйственной структуре, что вынудило сотни миллионов жителей покидать деревни и отправляться на заработки в старые и новые города; в числе крупнейших городов мира оказались Шанхай, Пекин, Гуанчжоу, Шэньчжэнь, Дунгуань и др.

Урбанизация в странах глобального Юга сопровождалась ростом социальных контрастов. Вокруг городов разрослись кварталы трущоб, в которых концентрируются нищета и бедность, где нет работы и откуда жителям чаще всего уже нет исхода. Такое положение не только порождает острейшие социальные проблемы, недовольство и нестабильность, но и создает благоприятную почву для усиления криминальных группировок. Попытки властей бороться с преступностью полицейскими методами нередко превращают жителей пригородов–трущоб в жертвы этого противостояния, что вызывает почти непреходящую ненависть к силам правопорядка, воспринимаемым как чуждая, оккупационная сила. Результатом становятся периодические кровопролитные «бунты пригородов». В конце XX в. данный феномен распространился и на страны глобального Севера, особенно на предместья депрессивных городов и пригороды, населенные бедняками и иммигрантами из стран глобального Юга. Волны бунтов в бедных кварталах и пригородах систематически происходили в США, а также в Великобритании (1981, 1985, 1990-1991, 1995, 2011), Франции (2005, 2007) и др.