Экономической составляющей прогрессирующей атомизации общества стали коммерциализация взаимоотношений между людьми и широкое развитие индустрии услуг. Прежде безвозмездные действия, основанные на самопомощи и взаимопомощи, все больше становились объектом извлечения прибыли. Изменялась сама мотивация человеческих поступков в повседневной жизни, приобретая все более эгоистический и корыстный характер.

Как отмечал Э. Фромм, «если экономические, социальные и политические условия, от которых зависит весь процесс индивидуализации человека, не могут стать основой для такой позитивной реализации личности», которая основана на выстраивании отношений с миром на основе солидарности и свободного, творческого труда, но определяются рыночной и властно–политической конкуренцией; если «в то же время люди утрачивают первичные связи, дававшие им ощущение уверенности, то такой разрыв превращает свободу в невыносимое бремя: она становится источником сомнений, влечет за собой жизнь, лишенную смысла и цели».

Следствием же нарастающей индивидуализации, по мысли известной исследовательницы X. Арендт, становилось формирование «чрезвычайно атомизированного общества, конкурентная структура которого и сопутствующее ей одиночество индивида сдерживались лишь его вовлеченностью в класс». С растворением классового сознания в социуме стали нарастать тенденции к размыванию социальных связей и превращению в «массовое общество» — совокупность изолированных и отчужденных друг от друга индивидов, постепенно утрачивающих способность договариваться между собой о решении общественно значимых вопросов и проблем.

«Рынок, — подчеркивал социальный философ А. Горц, — это прежде всего место, где встречаются разрозненные индивиды, каждый из которых стремится к своей частной выгоде. Рынок и общество находятся в коренном противоречии друг с другом. Право одного человека суверенно стремиться к собственной выгоде предполагает, что к нему не должны применяться какое–либо принуждение или какие–либо ограничения во имя “высшего интереса общества”… “Рыночное общество” есть противоречие по определению: ведь оно должно сложиться в борьбе всех против всех».

«Нехватка нормальных социальных взаимоотношений» (X. Арендт) создала потенциальную угрозу «краха человека общественного» (Р. Сеннет). Социолог З. Бауман пишет в этой связи о «ликвидации общественных пространств», исчезновении «агор и форумов в их различных проявлениях», мест, «где определялся круг вопросов для обсуждения, где личные дела превращались в общественные, где формировались, проверялись и подтверждались точки зрения, где составлялись суждения и выносились вердикты». В результате, «вместо того чтобы служить очагом сообщества, местное население превращается в болтающийся пучок обрезанных веревок». В больших торговых комплексах, где чаще всего встречаются теперь жители «глобального города», нередко не знающие даже своих соседей по дому и подъезду, мало возможностей для того, чтобы остановиться, поговорить с другими, поспорить, обсудить общие проблемы и выработать стандарты поведения и действия. Изолированные таким образом друг от друга люди, ориентированные на потребление и работу, позволяющие приобрести необходимые для них средства, имеют все меньше шансов и желания самостоятельно организовывать свою жизнь и решать общественные вопросы. Мотивация их социального поведения приобретает преимущественно конформистский характер. З. Бауман называет это состояние «агорафобией» современного человека. Впрочем, появление и широкое распространение социальных сетей в интернете демонстрируют и обратную тенденцию.

Если в индустриально развитых странах процессы атомизации и формирования «массового общества» разворачивались преимущественно под воздействием распространения рыночных отношений и коммерциализации социальной сферы, то в государствах, которые осуществляли политику форсированной модернизации, эти явления порождались в значительной мере действиями правящих элит. Одним из наиболее характерных примеров в этом отношении можно считать последствия политики принудительной коллективизации и ускоренной индустриализации, проводившейся в Советском Союзе в 1920-е — 1930-е годы. Быстрое создание экономики, основанной на тяжелой промышленности, требовало наличия значительных средств и рабочих рук, и для их обеспечения государство предприняло радикальную ломку всей социальной структуры, включая уничтожение крестьянской общины, превращение сельского населения в зависимых работников, создание огромной массы работников–заключенных, переселение жителей в новые создаваемые промышленные центры и т. д., результатом чего стал резкий и болезненный слом традиционных общественных отношений и устоявшихся социальных и территориальных связей. Данная модель послужила примером и для многих других государств, в том числе в зоне глобального Юга, власти которых ориентировались на форсированное, «догоняющее» развитие. Однако осуществить подобное разрушение прежней структуры социума там удалось в весьма различной степени, и во многих странах Азии, Африки, Латинской Америки сохранились традиционные институты или их элементы (общины, кланы, родо–племенные группировки и т. д.). Дополнительным фактором, который способствовал их размыванию, стала экономическая глобализация конца XX в., которая значительно усилила интеграцию этих стран в мировой рынок.

Особые модели модернизации возникли к концу XX в. в странах Восточной Азии. Примером здесь стала Япония, которая в 1950-е — 1970-е годы совершила мощный экономический рывок, опираясь на широкое использование новейших достижений науки и техники, развитие образования и массовое производство конкурентоспособных товаров на экспорт. Одновременно поощрялся и внутренний спрос. Все это позволило Японии в 1970-е годы стать третьей по мощи экономикой мира (после США и СССР). Социальная структура японского общества приблизилась к той, которая существует в Северной Америке и Западной Европе. Вслед за Японией экспортно–ориентированная модель развития была заимствована «новыми индустриальными странами» Азии, среди которых выделялись так называемые «азиатские тигры» (Гонконг, Южная Корея, Сингапур, Тайвань) и страны «второй волны» (Малайзия, Таиланд). Мотором модернизации служило производство на экспорт качественных товаров, дешевизна которых определялась в первую очередь более низким уровнем оплаты труда. Увеличение доходов от экспорта способствовало затем росту обеспеченных слоев населению, обладающих платежеспособным спросом, что, в свою очередь, стимулировало производство для внутреннего потребления и общее повышение благосостояния.

Наиболее впечатляющий модернизационный рывок в конце XX в. был совершен Китаем, где он прошел несколько последовательных этапов. На первом из них жесткая диктатура, установленная в 1949 г. режимом Коммунистической партии Китая во главе с Мао Цзэдуном, обеспечила централизацию и унификацию страны, подготовив тем самым почву для последующих преобразований. Рыночные реформы, проводившиеся затем с конца 1970-х годов, позволили, с одной стороны, обеспечить значительный рост сельскохозяйственного производства при одновременном возникновении в деревне десятков миллионов «избыточных» рабочих рук, которые привлекались на частные иностранные и китайские предприятия, производившие продукцию прежде всего на экспорт за счет крайней дешевизны и в значительной мере бесправия рабочей силы. Стремительный экономический рост превратил Китай в начале XXI в. во вторую по мощи экономику и настоящую «мастерскую мира». Влияние китайского капитала ощутимо во многих странах как глобального Юга, так и глобального Севера, и Китай выдвинулся на передовые позиции в борьбе за мировую гегемонию. В самой стране сформировались многочисленные «средние» слои населения, которые служат основой для роста внутреннего потребления и расширения обслуживающего его производства.

В то же время модернизация в Китае, как и в других странах, явственно демонстрирует и «теневые» стороны и болезненные эффекты. Такие результаты происходящих трансформаций, как резкая социальная дифференциация, размывание традиционных деревенских структур, возникновение многомиллионного слоя рабочих–мигрантов, вынужденных покидать привычные места жизни и уезжать на работу в тяжелых и нередко бесправных условиях, коррупция, невысокий уровень заработной платы и социальных выплат, широкомасштабное закрытие нерентабельных и устаревших предприятий (особенно в старых промышленных районах), катастрофические экологические последствия бурного хозяйственного развития нередко приводят к массовым социальным протестам.