Пятнадцать вечеров прошли однообразно. За огромным столом сидели сокамерники и играли в карты. На кон ставить было нечего, поэтому играли на интерес. Например, проигравший должен был зубами поднять тот самый стол. Поднимал.

Возвращаемся в своё общежитие, а нас там весь этаж встречает как космонавтов.

На танцы мы по-прежнему хаживали, только те самые пацаны-медики, нажаловавшиеся на нас, старались на глаза не попадаться. Наверное, всё же было совестно: кулаками махали не меньше нашего, а отвечать пришлось одним нам.

Мы уже стали подзабывать о своём пятнад– цатисуточном приключении, как в институтской многотиражке “Горняк“ вышла на всю полосу статья ректора под многоговорящим заголовком: “Таким не место в нашем вузе“. Это было про нас с Валерой. Он взял академический отпуск, ушёл в армию, отслужил на Дальнем Востоке и вернулся заканчивать институт.

А я наплевал на статью. Как раз тогда сессия была, сдал прилично.

Меня оставили, но лишили стипендии, чуть ли не на год. Ничего, зарабатывал, в том числе и курсовыми. У нас был бригадный подряд.

Работали втроём – курсовую за ночь. Твёрдой ставки не было, сколько платили, столько и ладно, лишь бы на борщ хватило. Заочники – начальники шахт, главные инженеры – отсчитывали без лишних слов. Что такое для нас заработать за ночь пятьдесят рублей? Да это же больше, чем месячная стипендия!

Со своим честным заработком мы отправились, конечно же, опять в ресторан. Назывался он почемуто “Ялта“. Оркестр играл достаточно вяло и недолго. Даст кто-нибудь трёшку – оживятся, нет – ну тогда и без музыки. Мы переглянулись: кто на гитаре играет, кто на баяне, а я на барабане стучал… Подошли к музыкантам: “Договоримся?“ Те не возражали.

Мы поиграли всласть, выходим в холл, двигаемся к гардеробу, смотрим – у дверей мужчина стоит, в одной руке револьвер держит, а другой рукой к груди какой–то мешочек прижимает.

– Не подходи!

Но нам выйти-то надо?! Бывает, что действуешь на автопилоте. Это как раз тот случай. Отвожу его руку с револьвером и иду к выходу. Навстречу наряд милиции. Мы оказываемся между патрульными и тем самым мужчиной. Тот в меня пальцем тычет:

– Вот этот на меня нападал!

Опять, что называется, замели. Это позже уже выяснилось, что нервный мужчина с револьвером и мешочком у груди – инкассатор, который, пробираясь сквозь сутолоку у гардероба, грубо толкнул нашего Альку Матвеева, а тот, поскольку боксёр, ответил молниеносно, не разглядывая и не раздумывая.

Посадили нас на ночь в компании с мужиком, который, как видно, был не шестёрка. По всему чувствовалось, значительный такой кадр. На окнах решётки. Приятель мой едва не всхлипывает.

– Студенты? – спрашивает лейтенант (он за столом протокол кропал). – А в высшей математике вы как, разбираетесь?

– Как семечки, – отвечаю.

И понеслось… Всю ночь напролёт мы с лейтенантом решали задачки, которые ему в юридическом задали.

В восемь утра в дежурку заходит милицейский чин с большой звездочкой и таким же животом:

– А где этот, по происшествию с инкассатором?

– Здесь задержанный! – тянется в струнку лей–тенант.

– А это кто?

– А это он и есть…

Что тут поднялось! В общем, закрыли меня в каталажку опять. Сначала декан с командой приехал, потом секретарь комитета комсомола с командой, затем уж и ректор – разумеется, тоже с командой, потом из Свердловского горкома комсомола. “Все побывали тут“. Инкассатор стоит на своём. Мы все тогда в одинаковых фуражках ходили и ему на одно лицо казались.

– Юра, – уговаривал декан, – мы тебя в институте оставим, признайся.

– В чём?! – спрашиваю, а он молчит.

Девять раз за день на допросы водили. Следователь вкрадчиво расспрашивает про маму, папу, как живём, какой достаток. Потом склоняется и доверительно спрашивает:

– Ну скажи, ведь позарился? Всё же как–никак семьсот тысяч…

К концу дня отпустили, но сказали строго:

– Первым делом заедешь в комитет комсомола.

Заехал. Мне вкатили третий строгий выговор с занесением в учётную карточку. Где–то ещё провинился. Снимали уже, кажется, в Ухте.

Алька рвался признаться, что это он инкассатору врезал. Но удалось его отговорить. Резон простой: мне то что, я ведь этого не делал. История закончилась, вышли мы из неё с большими моральными потерями.

Ну и ладно, на то оно и есть, студенческое братство.

Впрочем, мы ведь не только попадались в милицию, мы и сами наводили порядок. Я даже ради этого на коньках кататься выучился, потому что на катке безобразничали. Дисциплину наладили – будь здоров!

Отряды содействия милиции – так это называлось. Нас пофамильно пригласили. Мы боролись не только с хулиганами, но и с карманниками. По альбомам их личности изучали, снимков там сотни, не запомнить. Заходим, например, в универмаг. Перед этим лейтенант показывает нам десяток фотографий и инструктирует: