Вотан не стал препираться.

– В таком случае лучшим местом для Йелена станет Брезенская колония, а не уютная лаборатория с толпой добреньких наставников, которым он немедленно сядет на голову. И ты, Инда, это понимаешь не хуже меня, только почему-то не хочешь признать.

Инда поморщился: в чем-то Вотан был несомненно прав. Хотя бы в том, что Инде очень хотелось выполнить данное Ясне обещание, а не упрятать мальчишку за колючую проволоку.

– Давай не будем забывать, что гипотетически он может прорвать границу миров, а наша задача удержать его от этого.

– Чтобы прорвать границу миров, Йелену потребуются годы ежедневных упражнений и наставник, способный раскрыть его потенциал. И только в том случае, если гипотеза подтвердится.

– Тогда давай начнем с проверки гипотезы, – Инда недовольно сжал губы, – а не с Брезенской колонии. Ты можешь что-нибудь предложить? Кроме профессора Важана, конечно…

– Разумеется. Я бы не ввязался в дискуссию, не имея предложений. Определить потенциал мальчишки лучше всего сможет профессор Мечен, у него большой опыт работы с подростками.

Приор еле заметно улыбнулся и в ответ на вопросительный взгляд Инды пояснил:

– По иронии судьбы, профессор Мечен – директор Брезенской колонии. Но это в самом деле один из лучших экспертов в вопросах определения энергетического потенциала подростка. Он у нас на хорошем счету.

– Мне казалось, Брезенской колонии требуются не профессора, а надсмотрщики, – поморщился Инда.

– Мечен преподает в Брезенском лицее и числится профессором закрытого Брезенского университета, так что и опыт наставника у него есть. Лучше расскажи, как идет твое расследование относительно происхождения Йелена.

– Медленно. Я бы сказал, почти никак. Я пока не нашел женщины детородного возраста, умершей в день появления мальчика на свет. Из десяти тысяч женщин, умерших в эти дни, все либо слишком старые, либо слишком молодые, либо не могли быть беременны, либо находились слишком далеко отсюда.

– А ты не пробовал предположить, что его мать осталась жива? Забеременела малолетняя селянка от своего дружка да и вытравила плод раньше времени, не ожидая, что он выживет.

– Старуха говорила, что рассекла чрево его матери.

– Старуха была чокнутой. Она много чего говорила, не надо же всему верить, – улыбнулся Приор.

– Я сомневаюсь, что его матерью была малолетняя селянка. Селянки не способны рождать гомункулов с неограниченной емкостью, это плод герметичной антропософии, а не случайной связи, – поддержал Инду Вотан.

– А чем занимается Йера Йелен? – спросил Приор.

– Почти тем же, чем и я. Ищет мрачунью, которая могла бы родить Врага. Но ему трудней, он не знает даты его рождения. Изучает Откровение. Создал экспертный совет из историков, этнографов и физиологов.

– Физиологов?

– Конечно. Он же работает на публику, ему надо убедительно доказать обывателям, что росомаха не может родить мальчика.

– Подкинь ему книгу, которую мы конфисковали у мрачуна. С медицинским атласом.

– Хорошая мысль. Но, боюсь, книга введет его в заблуждение, – усмехнулся Инда, представив себе лицо судьи при виде этого трактата.

– Ничего страшного. Или ты полагаешь, истина ему не нужна?

– Йера Йелен – честный человек. Или очень хочет быть честным. Он не позволит себе отбрасывать факты, которые ему не по вкусу. Но… Йера Йелен не способен предположить невозможное.

* * *

Йера Йелен чувствовал, что перед ним непосильная задача. Логика бессмысленна без фактов. А фактами владеют мрачуны и чудотворы. И если чудотворы готовы поделиться некоторыми знаниями, то мрачуны не сделают этого точно. Искать Врага (если Враг существует) надо не историкам, а ученым в области теоретического мистицизма – герметичной науки, недоступной простым смертным. А еще лучше – запрещенного оккультизма.

Он, конечно, послал Приору Тайничной башни официальный запрос о помощи Думской комиссии, но в ответ получал пока расплывчатые сведения.

В субботу в коридорах Думы было тихо. Йера бегло просмотрел – в который раз – материалы, собранные комиссией, и зацепился взглядом за короткую записку одного из историков, на которую до этого не обращал внимания. Всего на трех машинописных листах ученый излагал итоги лингвистического анализа двух основных частей Откровения. Вывод был подчеркнут красными чернилами: эти части написаны разными людьми. Конечно, это не многое меняло, и выводы из этого можно было делать самые различные, но Йера отметил в блокноте: провести дополнительную экспертизу и определить, не различается ли существенно и время написания обеих частей. Если доказать, что не Танграус написал последнюю часть Откровения, то будет легче убедить обывателей в том, что это провокация, доверять которой не следует.