— Почему?

— Тебе же приходилось создавать примитивные алтари, полагаю? Что является последним шагом создания?

— Нужно призвать бога и порезать себя.

— Да. Отдать алтарному камню крошечную частицу своей души. Но лакающей кровь Гро-Але этого мало.

— Там нужно кого-то полностью зарезать?

— Не «кого-то». На алтарь должен взойти священнослужитель — добровольно и бескорыстно.

— Ясно, — сказал я. — В принципе, дальше можно не объяснять, я все-таки не совсем дурак.

Но епископ все-таки объяснил. Неписи боятся и не хотят приносить себя в жертву, потому что настоящих буйных среди них мало, а вот игрок расчудесно может позволить себя зарезать, потому что он потом все равно воскреснет, но Гро-Але это по барабану, ей души мертвых не нужны, ей кровь и жизнь подавай. Но игрок должен быть непременно религиозным деятелем, а с этим в Трансильвии напряженка, а туристы из Антии и Таосань не подходят, потому что верят в не пойми что, в общем, дорогой Нимис, иди и сдохни на алтаре забесплатно, потому что этот подвиг веры должен быть бескорыстен. Ну, это так, вкратце, на самом деле он еще час распинался.

— Что совсем бескорыстно надо? — промямлил я. Умирать очень не хотелось.

— Наградой будет только твоя вера, наша благодарность и благосклонность богини.

Ну что же, лучше чем ничего. Я вяло согласился с новыми условиями квеста. Если мне дадут очки религии — может, дело стоящее.

— Пойдемте, святой отец. Мне самому нужно зарезаться или помогут?

Оказалось, все не так просто. Для церемонии нужна подготовка. Епископ выторговал на это дело три дня, и меня отпустили пока на свободу. Ну, как на свободу. За мной теперь всюду таскались аж три стражника, еще и под дверями комнаты в таверне караулом стояли, а на расспросы Гуса я отвечать толком ничего не мог. Хорошо, что он не очень любопытный. Чувствовал себя я как перед операцией или новой химией, из рук все падает, страшновато, думаешь — скорее бы, что ли, все случилось, потому что ждать хуже всего. Делать ничего не мог, даже рыбу ловить не хотелось, думал в библиотеку записаться здешнюю, но читать тоже не тянуло. Иногда только газету просматривал местную, там много смешного было, что они тут считают нормальной жизнью. Сидел, как дурак, в общем зале, пялился в окно, жевал еду, которая казалась безвкусной. Впрочем, возможно она и была безвкусной, тут повара не самого высокого уровня работают, а оплатить мне питание, например, в «Желудке Дракона» епископ Нимский, разумеется, и не подумал. Бескорыстный же подвиг должен быть.

Казалось бы, в этой игре сдохнуть — обычное дело, ничего особенного, сам сколько раз это проделывал. С другой стороны, это как на укол сходить — так бы, может, и не заметил этого укола, а тут сидишь, ждешь, придумываешь себе всякое.

Самое смешное, что проповедовать в Ниме мне дополнительно запретили, сказали, что не надо сейчас к себе внимание других богов привлекать. И молиться, дескать, не стоит.

Ну, я в общем, не очень по этому поводу переживал. Тут, конечно, атеистом трудно оставаться, но даже здешним богам, мне казалось, не стоит лишний раз глаза мозолить.

Наши ничего толком не писали. Даже Лукась, который вообще очень эпистолярный жанр уважал. Только от Евы цидулка пришла в ответ на сообщение о том, что религия у меня теперь двадцать.

«Ок! У нас тоже все норм.»

Норм, так норм, рад за них.

Пришли за мной, как и договаривались, за два часа до полуночи. Доставили в подвалы храма, запихнули в медный таз, полили благоуханными водами, хламиду выдали белую, венок белый на башку нацепили. И все так торжественно, с такими постными рожами, что аж под ложечкой засосало, снизу еще пение какое-то торжественное и мрачное доносилось, настроение портило. Дали выпить горячего красного сладкого вина — и что-то они в это вино такого намешали, что мне идти тяжело стало: ноги подгибались и голова кружилась, но ничего, меня под руки почтительно повлекли по длинному и страшному каменному коридору, спиралью уходящему еще глубже.

Зал занимали склоненные фигуры в плащах, ничего не видно кроме белого-пребелого алтаря, освещенного факелами. Вокруг алтаря стоят граждане в алых нарядах с колпаками на головах, смотрят на меня прорезями для глаз. И статуя богини: толстая женщина с огромным бюстом наклонилась прямо надо алтарем, выпученными глазами жадно в него всматривается, выпяченными губами как бы причмокивает, язык еще вывесила с загнутым кончиком — словно лакать собралась. Мерзость какая.

— Всходишь ты на алтарь добровольно, отдаешь ли свою кровь в дар Гро-Але?

А если сейчас крикнуть «нет!» и попытаться сбежать — что будет? Хотя неловко как-то. Пусть уж быстрее режут. Это недолго — вжик и все.

Потом была худшая ночь в моей жизни. Видимо, мое добровольное согласие искином игры было определено как отчасти самоубийство, и чувствительность была особенно на высоте. А мясники Гро-Алы умеют свежевать, пускать кровь и продлевать страдания.

Прикованный к алтарю я визжал, выл, матерился, рыдал и умолял, никакие гимны из десятков глоток не могли перекрыть мои вопли. Я кричал, что засужу их всех, что взорву серверную, что пожалуйста-пожалуйста, добрые дяди, отпустите меня к маме, что я больше не буду, что я вырежу их всех до единого, и их детей, их род, и аааа!!

Жирная сука Гро-Ала пялилась удовлетворенно, облизывалась.

Наконец, через вечность, я сдох. Еще успел увидеть извне то, что осталось от меня на алтаре — кожи нет, грудная клетка вскрыта, ребра торчат, сердце как раз достали — сейчас жрать будут.

Хорошо, что когда становишься призраком, боль исчезает сразу. И реветь особо не получается.

«Вы выполнили квест 'Алтарь Гро-Алы»

Репутация в городе Ниме повышена до «Уважение»

Религиозное служение +20