— Во дворе никаких клеток нет, — негромко сказал Акимыч.

— О, Зоркий Глаз, что бы мы делали без твоей исключительной наблюдательности! — сказала Ева.

— Я тоже вижу, что клеток нет, — встрял Лукась. — Никакой исключительной наблюдательности тут не надо -двор есть, клеток нет!

— Каких клеток? — спросил Гус.

Я подумал, что если наша замечательная команда каким-то чудом все же сумеет выполнить поставленные задачи, то я разуверюсь в мировой справедливости.

— Думаю, алтарь будем ставить здесь, — сказал я, кивнув на заросшую подорожником лужайку у дальней стены. — Окна сюда не выходят, от ворот нас не видно, меньше будем мозолить глаза. Или, может, лучше наоборот, прямо перед входом? Чтобы наоборот — к нам привыкли, как к части пейзажа, и пропускали внутрь, водички попить, без особого пригляда?

— Если они будут наблюдать, как Гус с Лукасем фундамент кладут — они сразу поймут, что дело нечисто. — сказал Акимыч. — Мы вчера вечером с ребятами потренировались чуток, душераздирающее зрелище. Лучше заниматься этим в укромной обстановке. Тем более стража сюда не доходит, видите, там все мешками завалено на этом отрезке.

Так как спешить с алтарем было противопоказано, я сел как бы медитировать, Ева отправилась шляться по двору и приставать с болтовнею ко всем встречным, заводя нужные знакомства, а остальные со скорбными лицами принялись выдергивать подорожник и отпинывать по сторонам булыжники.

— А теперь беремся за лопаты и снимаем дерн, — командовал Акимыч. — Нет, Гус, мы же не яму копаем — лопатой нужно работать, как бритвой, а не вгрызаться в почву со всей дури. Представь, что срезаешь корку с хлеба. Лука, ты давай, завязывай лопату о камень тупить. Просто убери его. Да, прямо руками! Прямо подними и прямо убери, а не пытайся прокопать каменюгу насквозь. Вот сразу видно, что у людей в детстве дачи не было!

Акимыч явно намертво забыл, что у указанных людей и детства никакого по большому счету не было.

Где-то через час, когда бывшая лужайка уже являла собой совершенно плачевное зрелище, к нам вернулась Ева.

— Внутрь прорвалась, Бобер напоил меня пивом в общем зале и сказал, что я няшка. Но в зале тоже ничего подозрительного нет, а дальше не проберешься без повода. Но! На северной стене у самой земли имеется не то подвальное окошко, не то вентиляционный выход — открытый, без решеток. Толком не рассмотрела, там кустарник колючий, а за мной Бобер таскался, пока его не позвали. Но человеку туда не влезть, нет… А вот не человеку, а кому-нибудь маленькому, юркому и рыжему…

— Даже не думай, — сказал я. — Хочешь фиолетовым вторую лису скормить? Они ее видеть не должны! И вообще Сиви сюда зайти не сможет, на нее пропуск не выписан.

— Да, — сказала Ева, — ты совершенно прав. Пропуска у нее нет и видеть ее никто не должен…

С этими словами Ева шмякнулась на кучу грязи, нарытой нашими каменщиками, после чего завизжала так, что уши заложило.

Мы ошалело уставились на нее, а из-за угла тут же прискакали на рысях привлеченные воплем Бобер и еще несколько фиолетовых.

— Ногу подвернула на камнях! — верещала Ева.- Зачем вы их куда попало кидаете! Новое платье — все грязное, нога поцарапана, подол порвался!

С моей точки зрения актрис хуже Евы в мире гораздо меньше, чем, например, панд, поэтому мне стало ужасно неловко, и я на всякий случай ушел глубоко в медитацию, закрыв глаза. Хотелось бы еще и уши заткнуть, но, вроде, в духовных практиках такого не водится, хотя и не очень понятно почему — ушами можно такого наслушаться, что от самого выдержанного дзена одни зашуганные молекулы останутся. Например, Евины причитания об испорченном наряде любого будду из чашки лотоса вытряхнули бы.

— Что она задумала-то? — спросил Акимыч, когда Ева ухромала, поддерживамая под локоток Бобром. — В прачечную к ним забраться что ли хочет?

Я пожал плечами.

— А тут есть прачечная? — поинтересовался Лукась, горестно оглядывая свой плюш.

— Я не знаю! Наверное, в любом черном замке у любого воинственного клана просто обязана быть прачечная! По соседству с пыточной!

— А тут есть пыточная?

— А вот это у нас есть хороший шанс узнать, — сказал я зловещим голосом. — Давайте делайте уже свой фундамент.

Евы не было очень долго, а потом ее пронзительный голос послышался от ворот.

— Терпеть не могу быть грязной, это так неизысканно! Но так же гораздо лучше, правда? Я уже хотела было остаться дома, но потом поняла, что не могу оставить своих мальчиков без надзора, они без женской руки всегда каких-нибудь глупостей натворят! Напьются, например. Сиборн так и сказал «Пани Зося — я на вас рассчитываю!» И неписями нашими только я могу нормально управлять, так-то они тупые совсем…