По словам Сиви, бабушку она обнаружила этажом ниже подвала, в который она проскользнула через оконце. Каземат не охраняется, но заперт, бабушка лежит там в цепях и железном ошейнике под куполом, к которому нельзя даже приблизиться.

— Ты сможешь взломать замки на цепях и ошейнике, если купол будет снят?

— Нет, — печально опустила головку Сиви. — Там нет замков, оковы на бабушке прямо заковали.

— А в игре есть что-нибудь типа болгарки? — спросил Акимыч.

— Есть кислота разъедающая, но лисе от нее тоже не поздоровится. И чем ни разрушай железо — все приведет к тому же результату. Ни расплавить его, ни переморозить, не повредив пленницу, не получится… По крайней мере, мне ничего в голову сейчас не приходит. Нет, нам будет нужен кто-то, кто сможет разорвать цепи и ошейник руками.

— Обезумевший гигантский горный тролль? — спросил я.

— Нет, достаточно будет, если просто очень сильный человек выпьет зелье мгновенной мощи — оно умножает имеющуюся силу. Секунд на двадцать всего, но этого хватит.

— Я готов!- сказал Акимыч. — Только я не знаю, как попасть в этот каземат и как купол снять.

Ева фыркнула.

— Я же сказала «очень сильный человек». И уж точно не тридцать шестого уровня, тут даже моей силы не хватит. Но, к счастью, у нас есть пьяница-здоровяк. Гус, ты можешь эту кочергу согнуть?

Гус взял кочергу, осмотрел, ее, пожал плечами и свернул инструмент петлей.

— Пойдет, — сказала Ева. — Завтра сварю зелье — оно чем свежее, тем мощнее. Акимыч, не пыхти, оставь кочергу в покое.

— А как Гус туда попадет? Он в окошко не пролезет!

— Пролезет. Я сегодня в кустах не просто так валялась, а все осмотрела. Окошко раньше было больше, его потом закладывали и закладывали кое-как. Там вполне реально выбить несколько камней по краям. Завтра будете раскалывать камни для алтаря — и заодно потюкаете у окна, когда никто не видит. Задвинете камни обратно — даже незаметно будет Проблема у нас только с куполом. Я могу его деактивировать, есть у меня навык взрыва таких штучек, но только это будет действительно взрыв — громыхнет на весь замок, и нас мигом возьмут за тепленькие животики.

— А если фейерверк в это время запустить? — спросил Акимыч. — Я тут запускал на новый год «Драконов» — вот уж громыхало, так громыхало! Наврем, что алтарь богу войны так завершать надо.

— Иногда в этом котелке рождаются и дельные мысли, — кивнула Ева. — Завершите алтарь ночью — опять наврем, что Орм любит, когда его алтари ночью делают. Кстати, очень логично, он же на вечерней заре родился, а его близнец — на утренней. Мы в темноте с Сиви и Гусом заранее исчезаем и лезем в подвал. Когда вы врубите фейерверк — залпов двадцать один за другим — мы сносим купол, в этом бедламе еще один взрыв будет незаметен. Только купим не «Драконов», а «Вулканы» — от них трясет больше. Гус срывает оковы с бабушки, хватает ее под мышку, мы вылезаем наверх и быстро, очень быстро сматываемся с этого праздника жизни, пока фиолетовые не поняли, что к чему. Нимис, тебе, наверное, на всякий случай лучше оплаты алтаря не ждать.

— Да я, в общем, не особо и рассчитывал.

— И хорошо. Заранее быть готовым к любым разочарованиям — это всегда полезно!

Вечером выбрался на улицу — подышать свежим воздухом. Проветриться. Собраться с мыслями. Потому что когда шестеро даже совершенно замечательных людей собираются в одном, пусть даже большом сарае, с мыслями становится туговато. А мне прямо очень нужно было понять, что со мной происходит, почему мне временами становится так нервно, грустно, угрюмо и тревожно. Я даже на Акимыча сегодня нарычал, когда он начал рассказывать свой любимый анекдот про белочку и селедку. Да, конечно, мы все миллион раз этот анекдот слышали, но послушали бы и в миллион первый. Акимыч добрый, он старается всех развеселить, как умеет, ему и так нелегко с Евой и Лукасем, а теперь еще и я изображаю из себя нервную сложную натуру. Я, конечно, потом сказал ему «прости», но факта это не отменяет: у меня, кажется, стал портиться характер. Может, это переходный возраст, наконец, начался, задержавшийся из-за болезни?

Потому что у меня сегодня вообще-то день рождения. Девятнадцать. Странно с этими днями рождения, только что тебе было двенадцать, а потом вдруг бац — и ты взрослый. А что меня никто не поздравляет, ну, так я никому и не говорил, что у меня сегодня. Не до того сейчас. В почтовом ящике пустота полная — а чего я ждал? Что родители вдруг: «Ах, мы вообще-то считаем, что ты не наш сын, а жалкая подделка, но раз у тебя сегодня день рождения, то хэппи бездей ту ю, наш любимый Никита?» Глупо, глупо, глупо!

Я сто раз все себе объяснил. Моя задача — жить, зарабатывать деньги и вовсю радоваться той жизни, которая у меня есть. Медицина не стоит на месте, те же лаборатории Столберга творят чудеса с клетками и вирусами, может, мне всего года два-три осталось до гарантированного излечения. Вот тогда я разморожусь и встречусь с родителями. И когда они у меня будут просить прощения, я скажу, что их понимаю, что они все это творили потому, что меня любили. Главное, чтобы мама не почувствовала себя по-настоящему виноватой, ее это сломает, мне кажется. Папе можно, у него в этом деле практика хорошая, а маме я скажу, что она все правильно делала, просто слегка ошиблась, но это ничего. Главное, мы снова вместе.

И вместо того, чтобы дергаться и переживать — настоящее все вокруг меня или ненастоящее, — нужно просто кайфовать от этого мира. Он чудесный. И пусть мне тут ноги отрывают и на алтарях режут, я так скажу: это счастье, когда тебе больно от того, что ты коленкой ударился или в тебя ножом ткнули. Вот когда тебе больно просто от того, что ты есть, это значительно хуже. Я тут уже разбаловался и привык к вечному здоровью — наверное, влезать в собственное тело, пусть даже меня и вылечат, будет очень тяжело. Особенно поначалу, пока реабилитация. Но я же всегда смогу, если очень уж устану, сбегать в Альтраум на какое-то время.