В день отъезда именно Сашка привез нас в аэропорт. Алиса настояла на том, что это будет папа, хотя я изначально просила Вахтанга.

Когда пришло время расставаться у регистрационной стойки, дочка кинулась на Сашку со слезами, опять заревела, а мы с Левкой так и стояли в стороне. Я видела, как на глазах сыночка, таких же серых, как у отца, набухают слезы, но он только сильнее стискивал зубы, упрямо задирая острый подбородок.

Сашка позвал его тоже обняться, да хоть руку пожать. Но Левка лишь отшагнул в сторону, еще дальше от него. У Саши на это загорелись уши и болезненно сверкнули глаза. Муж перевел свой горящий, влажный взгляд меня.

И уже не стал звать или спрашивать.

Сама не поняла, как через секунду уткнулась носом в его куртку. Еще мгновение назад он стоял достаточно далеко. Все мое тело разом одеревенело. И на объятия не ответить, и вырваться сил нет. Только задышала часто-часто, отравляясь Сашкиным запахом в последний раз.

– Лиз, звони в любое время, поняла? Если что-то нужно, с любой проблемой или просто...
– Саша прижался губами к моему виску, говоря это, отчего мурашки побежали по коже.

Залихорадило. Надо бы отпихнуть его. Ну что я вот так стою?!

На заднем фоне механический женский голос вновь позвал на посадку...

Легкий, едва ощутимый поцелуй - ожог в висок.

– Кисулечка, я очень люблю тебя. Я знаю, ты тоже, - забормотал Сашка хрипло.

И тут я все-таки оттолкнула его. Отдернула руки от Сашкиной груди как от раскаленной сковороды. Отступила, подняла на Лютика возмущенный взгляд и увидела, как у Саши отчаянно и победно блестят глаза. Успел сказать, что хотел.

Как же я его в тот момент ненавидела!

Будто отравленную стрелу засадил в меня. Точно в цель. И прекрасно знает об этом.

И теперь мне ночью то и дело снится его этот хриплый шепот. И лихорадочно сиящие глаза.

Этот сон - мой кошмар. Я в нем задыхаюсь, мне не убежать. Вскакиваю посреди ночи вся в поту. У Сашки было такое решительное лицо тогда, что я поначалу боялась, что он начнет меня преследовать, донимать...

Но реальность оказалась совсем другой.

Он лишь раз написал "как долетели", я не ответила, и больше мой теперь уже бывший муж за все три недели так и не объявился. Общался только с детьми. И пару раз перевел мне деньги, хотя я и не просила его.

Сначала я напрягалась от каждого пиликанья телефона, думая,что это Сашка. Но это каждый раз был не он. И постепенно накатило глухое разочарование. И снова жгучая, разъедающая кислотой обида.

И всё? Никто и не думал бороться за меня, да?

Снова слёзы. Я уже так устала плакать. А они все лились, лились...Снова попытки принять новую реальность.

Я одна. Действительно одна.

Что стоила в итоге его любовь? Ничего...

Сашка будто просто исчез с моей орбиты, а на его месте образовалась огромная черная дыра, высасывающая из меня все соки.

А еще я навязчиво хотела хоть одним глазком взглянуть на него, услышать голос, узнать, как он там...

Но как?

Мне остался только архив в моей телефоне, пересматривать который было жутко больно!

Социальных сетей Сашка не вел - у него был только рабочий аккаунт, где за все это время не появилось ни одной его фотографии. Можно было позвонить Свете или Карине, моим подружкам, оставшимся в Домбае, но это придется обсуждать наш развод, еще и рассказывать про Надю, а я к такому готова не была. Они пару раз набирали сами, как и другие наши общие знакомые, но я всех трусливо сбрасывала. Не было сил пока.

Несколько раз мне звонила Сашкина мама, Марина Владимировна, и конечно упоминала сына. Говорила, что Саше очень плохо, но верилось мне с трудом. Она ведь хочет, чтобы мы помирились, что она еще скажет? И я просто все время вежливо прерывала ее.

Один раз только не выдержала и выпалила зло:

– Ага, очень плохо, между ног Тишаковой уже наверно... Страдает там, лежит!!!...Простите...Простите, Марина Владимировна, не хотела я, - и разревелась.

– О-ой, дурочка ты, Лиза, - она так ласково это сказала, что я лишь сильнее расплакалась, - Дома он лежит на диване и в одну точку смотрит, бутылку обняв. Да у вас там так воняет уже, что я....Я- мать, брезгую заходить, не то что Тишакова, прости- господи- шмандень, эта. Утром вот только я была у вас, весь мусор убрала, кухню помыла. В душ Сашку отправила. Не говори глупостей, ну! Какая ему Надя? Сто лет не нужна!

Я до крови прокусила нижнюю губу, пока ее слушала, сердце билось сильно и часто. Жар прилил к лицу. Вытерла слезы, всхлипнула.

– Давайте все-таки сменим тему, а?
– предложила дрогнувшим голосом.

– Ну давай, - вздохнула Марина Владимировна тяжело в ответ.

Это было через неделю после нашего с детьми отъезда. Больше я о Сашке не слышала ничего. И чувство, что на меня он забил, только укреплялось с каждым днем.

Может это и правильно.

Я ведь все равно его не прощу. Я ведь сама ему это говорила.