Будучи довольно богатым землевладельцем и промышленником, Владимир Алексеевич Бобринский действительно финансировал в Галиции прорусские СМИ, более того, он постоянно требовал от российского правительства организовать системную финансовую поддержку православным гражданам в размере не менее 200 000 рублей в год из секретных фондов министерства иностранных дел. Такая его позиция не была поддержана МИД — отношения с императором Францем-Иосифом I и так были непростыми, и министром финансов — бремя военных расходов становилось чрезмерным. Понимание патриот нашёл только у руководителя военного ведомства и управления разведки, которые быстро оценили открывающиеся в этом случае перспективы. Не остался в стороне от проблемы и обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер, который в письме министру иностранных дел С. Д. Сазонову довольно откровенно высказался о том, что «желательно иметь в числе православных священников в Галиции несколько человек из наиболее выдающихся священников, пока пребывающих в Унии, но готовых перейти в Православие, если они будут материально обеспечены» (В. К. Саблер — С. Д. Сазонову 4 декабря 1910 г. АВПРИ. Ф. 135. Оп. 747. Д. 155/117. Л. 41).

Перспективная на первый взгляд идея нашла всяческую поддержку среди архиереев православной церкви, прежде всего митрополита Волынского Антония (Храповицкого) и митрополита Холмского Евлогия (Георгиевского), которые неоднократно лично встречались с приезжавшими в Россию австрийскими русинами, способствовали их устройству в семинарии и дальнейшему получению священнического сана. Собственно, поэтому их имена и фигурировали в обвинении [1.101].

Как сообщала газета «Свет», вопрос о вызове на суд в качестве свидетеля депутата Госдумы В. А. Бобринского был поднят о. Алексием, но лишь при том условии, что власти Австро-Венгрии гарантируют ему неприкосновенность. Однако венгерский министр юстиции уклонился от прямого ответа на вопрос о безопасности народного избранника, отметив при этом, что, согласно ст. 9 Уголовного уложения (в редакции 1908 года), он имеет полное право арестовать Бобринского как соучастника «преступления». Посол России в Вене Н. Гирса неофициально подтвердил депутату реальность угрозы в случае приезда получить пять лет каторги. Кроме того, вскоре стало известно, что у графа и так уже были проблемы с австро-венгерским правосудием — ещё в декабре 1910 года австрийская полиция издала распоряжение о розыске политика с задержанием за его публичную поддержку «русскоязычного населения» Галиции.

При таких условиях защита не могла настаивать на вызове свидетеля, но поскольку его выступление в суде могло помочь обвиняемым и хоть как-то облегчить их положение, сам В. Бобринский решил лично дать показания, несмотря на существовавшие риски. В интервью газете «Свет» депутат сообщал: «Поеду я в Венгрию на будущей неделе, когда окончится допрос всех обвиняемых. Но я уверен, что на самый процесс, куда мне хотелось бы очень попасть в качестве свидетеля, меня не допустят и арестуют, едва только переступлю через русскую границу. Дело в том, что австрийскими судебными властями три года тому назад я приговорен к заключению в тюрьме по одному делу, созданному самими австрийцами. Естественно, что арест этот я не собирался отбывать и не отбывал. (…) Свидетельские мои показания очень важны. Зная же об этом, австрийцы непременно постараются арестовать меня и таким образом лишить мучеников за православную веру своей правовой защиты. В случае моего ареста, в осуществлении которого я глубоко убеждён, все православные русские люди убедятся в дутости Сигетского процесса». Ранним утром 17 января 1914 года В. А. Бобринский выехал в опасную командировку с Варшавского вокзала Петербурга. В этом решительном мероприятии его сопровождали корреспонденты газет «Свет» (В. А. Комаров), «Нового времени» и «Голоса Руси».

В качестве эффектной прелюдии газета «Свет» опубликовала на первой полосе стихотворение активиста славянского движения М. Я. Балясного, посвящённое героям:

Не получив официального разрешения от властей на въезд, граф с сопровождающими приехал в Венгрию через Румынию, под гарантией неприкосновенности со стороны венгерской администрации. В Кишинёве к нему присоединился ещё один член Государственной думы М. П. Дмитриев из фракции центра. На фоне того, что российские дипломаты в Австро-Венгрии высказывались категорически против такого шага, сотрудникам российского консульства в Будапеште удалось убедить министра иностранных дел империи Л. Берхтольда в том, что показания В. А. Бобринского будут уместны на процессе и станут очевидным свидетельством независимости венгерского правосудия.

В судебном заседании свидетель В. А. Бобринский показал, что действительно имел контакты с жандармским провокатором Дулишкевичем, который встречался с ним в Петербурге и выказывал интерес как к русскому движению, так и к распространению православия. При этом граф не отрицал, что оказывал денежную помощь угророссам, но категорически отверг версию о том, что эти средства выделялись российским правительством. Позднее, выступая на заседании Государственной думы, депутат ещё раз подчеркнул, что как таковой цели пропаганды православия у него не было, «ибо и пропаганды никакой нет ни с моей стороны, ни с чьей бы то ни было… угрорусский народ давно и всегда считал себя православным». Как отмечено в протоколе, коллеги встретили его пламенную речь с большим воодушевлением.

Интересной особенностью судоговорения стал запрет обвиняемым отвечать на вопросы на русском языке, так как суд посчитал это изощрённой формой пропаганды и публичным призывом к неповиновению властям. В большинстве своём неграмотные, русинские крестьяне не понимали смысла задаваемых им вопросов, особенно касающихся вероисповедания. «Они говорили, что недовольны своими греко-католическими священниками, которые являются вымогателями и требуют от них не только платить, но даже посылают экзекуторов выбивать деньги за простейшие церковные обряды. Везде священники выслушивают исповедь бесплатно. Русинский же поп берёт за исповедь 4-10 крон. Поп жиреет, народ худеет и беднеет. Кроме того, эти попы — мадьяроны, добровольная и оплачиваемая государством полиция…» — писала в судебном репортаже газета «Час».

После более чем двухмесячного судебного процесса 32 обвиняемых были признаны виновными. Основной фигурант — православный священник о. Алексий (Кабалюк) — был приговорен к 4 годам и 6 месяцам тюрьмы и крупному денежному штрафу, остальные участники также получили длительные сроки тюремного заключения.

Комментируя решение венгерского суда, пражские газеты писали: «Почти три месяца в г. Мараморош-Сигет творилось что-то ужасное. Каждый день стражники приводили бедных и жалких людей в мрачный зал суда к строгим судьям… Эти люди — русины, которые по воле Бога оказались жителями Венгрии, а судьи — мадьярские надсмотрщики в судейских мундирах. Одни не понимали других. Лишь с помощью неумелого и надменного переводчика судьи выясняли у этих перепуганных людей сложные и запутанные вопросы церковного права, вопросы, касавшиеся Св. Синода и русского царя…»