Мужик пытается встать, хватается за моё плечо. Я не успела отскочить и сцепляю зубы, чтобы он быстрее обошел меня.

— Так-то, дочка…

Шумно выдыхаю, когда монолог обрывается. Ларин папа видит недопитую бутылку, и глаза его загораются радостным блеском. Судя по количеству пустых ёмкостей, странно, что он помнит имя дочки. То, что не узнал, я уже не удивлена.

Решив, что миссия моя закончена, тороплюсь обратно. Лучше и дальше помогать бабе Рае с посудой, чем дышать вот этим вот…

Захлопываю дверь и, не поднимая головы, переставляю ноги. Вздрагиваю от неожиданности: не посмотрев вперед, врезаюсь в чьё-то тело.

Роман

Правильным было бы девчонку догнать, но я устраиваю мыслям экспресс-детокс, подставив лицо крупным каплям дождя. Погода испортилась не на шутку, и я рад, что в данную минуту Сахарова не дрожит осенним листом на прогнившем деревянном крыльце.

Конечно, я предпочёл бы сидеть с ней в тачке и разговаривать о чём угодно… или даже молчать! Молчать с ней оказалось тоже круто!

Провожу языком по губам, пытаясь ощутить фантомный вкус невероятно сладкой девочки. Не получается. Это неимоверно злит, а в совокупности с тем, что я в принципе продолжаю думать о ней…

Детокс, короче, не удался. Щелкать пальцами, как я планировал ранее, тоже не хочется.

Хочется её — маленькую, строптивую, вредную и одуряюще уютную.

Наверное, я готов рвануть и догнать, но звонок Витька меняет планы. Брат ищет меня, чтобы я отвез их в больничку, где, оказывается, находится мама Шумковой. Понятно и логично, но я не хочу бросать Юльку одну. С другой стороны, что делать? Сидеть в тачке и ждать? Сколько?

По знакомому маршруту возвращаюсь к гостинице и подхватываю Розина с его заучкой. Лариса выглядит лучше, точнее, адекватнее, чем вчера. Глаза опухшие, но сегодня она в состоянии хотя бы произносить звуки, а не только беззвучно рыдать.

— Куда ехать?

— А…

— Адрес у больницы какой? — Перебиваю, потому что злюсь на брата. Почему злюсь? Тупо из-за того, что он держит сейчас свою девчонку за руку, в то время как я…

Стоп! Сахарова — не моя девушка. Она мне отказала. Приходиться напомнить и настроение падает в ноль.

— Я покажу, — пищит девчонка. — А Юля где?

Юля…

— Позвони и узнай, где твоя Юля, — под насмешливым взглядом брата отбриваю и втапливаю педаль в полик, поплатившись тут же сильным толчком. — Твою ж…

— Не отвечает.

— Дома у тебя твоя подруга. Верней, у соседки… Ну ты поняла. Чай, наверное, пьёт, поэтому не отвечает.

— Мы можем…

— Ромыч, давай через квартиру проскочим, — Витёк успевает сформулировать быстрее прилежной Ларисочки.

Меня устраивает, и я включаю поворотник на первом же перекрёстке.

— Сам схожу, — останавливаю воркующую парочку. — А вы пока тут обсудите… Что-нибудь обсудите, короче!

Открываю дверь и тут же попадаю ногой в глубокую лужу…

Лариса молча сидит в салоне и рассматривает свои руки. Наверное, нужно что-то сказать, но я не нахожу слов. Мы за вчерашний день перекинулись парой фраз и всё.

— Соболезную, — выталкиваю из себя банальность.

Нога в кроссовке неприятно хлюпает, и я подставляю её под горячий воздух, который поставил на максимум.

— Спасибо.

— Переживаешь?

Стоит спросить, понимаю, какую херню выдал. А всё потому, что нервничаю. Витёк осадил меня и убедил остаться в тачке, поднявшись сам. Сколько уже прошло? Пять минут? Больше? А они не спускаются.

— Нет.

— Нет? — Брови ползут вверх, а сам я разворачиваюсь корпусом, чтобы посмотреть на Шумкову.

— Точнее… — Девчонка глубоко вздыхает и снимает с носа очки. Долго трёт их, а я жду. — Всё очень сложно. Я бы не хотела об этом говорить, хорошо?

— Как хочешь, — пожимаю плечами. Да, я удивлен, но изначально из вежливости спросил.

— Ром, — голос девчонки звучит тихо, но я все-таки смотрю на нее в зеркало заднего вида, — не играй с Юлей, пожалуйста. Я знаю, что ты сделаешь по-своему, но если можешь прислушаться, не играй. Ей и так многое пришлось пережить.

И хоть Шумкова почти шепчет, я слышу каждое грёбаное слово из её короткой речи.

Играю? Я? Наверное, с пеленок я не был искренен так, как сейчас…

— Подожди, что ты сказала? Пережить?