Горохов повернулся к Жмыху и нахмурился:

— Василий Николаевич, перестаньте в носу ковыряться, я для кого распинаюсь? Соберитесь.

— Я вас внимательно слушаю, Никита Егорович, — закивал тот и повторил. — Нужно проверить бывших сидельцев. Особливо уделить внимание свеженьким.

— Вот и займись этим, товарищ Жмых.

— Один? — Вася аж привстал со стула. — Много там побегать придется.

— Ну, у тебя же есть подчиненные? Привлеки пару-тройку оперативников из УГРО. Наиболее толковых, не таких как ты.

Колкость Василий пропустил мимо ушей и продолжил отбрехиваться:

— Как же я их привлеку, ими сейчас мой зам рулит, а я к вам приставлен. Формально они мне пока не подчиняются.

— Я улажу этот вопрос с начальником милиции, — заверил следователь. — Помощь местных нам нужна будет в любом случае. И уверен, что не один раз. Второй момент, — Горохов сделал паузу, прикрыл глаза, будто мысленно затягивался сигаретой, тяжело ему думается без курева. — Нужно проверить все спортивные секции, где занимаются борьбой. Наш подозреваемый явно в совершенстве владеет борцовскими навыками. Детские секции сразу исключаем.

— А тренерский состав в ДЮСШ? — вмешался я. — То есть, те, кто с детьми занимается? Их тоже бы проверить не мешало бы.

— Верно, — согласился Горохов. — Про тренеров я как-то не подумал. Тогда их тоже прошерстим. Третье — нужно проверить «отставных» спортсменов, особенно тех, кто не очень хорошо закончил карьеру. Например, из-за внезапной травмы, нарушения дисциплины, скандала. Или выперли по политическим мотивам. Особое внимание обратить на обиженных на Госкомспорт, на обком и другие структуры, запятнавших свою карьеру неблаговидными поступками. Такие для нас представляют первостепенный интерес. Особенно если спортсмен в прошлом знаменитый был.

— Да нет у нас знаменитых спортсменов в Михайловске, — авторитетно заявил Вася. — Был один, да и тот от диабета умер. Прямо на соревнованиях.

— А как же его допустили? — Горохов удивленно вскинул бровь на Жмыха.

— Так он шахматист был.

Никита Егорович чуть не сплюнул с досады на такие дурацкие замечания.

— Шахматисты, теннисисты и прочие велосипедисты — нас не интересуют. Ищем борца, — следователь повернулся к Каткову. — Алексей, возьми на контроль все экспертизы, что назначены в местный кримотдел. Следов рук и обуви на местах преступлений не изъято, но всё равно — одежду потерпевших надо проверить на наличие посторонних волокон и других микрочастиц. И узнай, не готов ли анализ по красителю, которым татуировки нарисованы. Надо бы еще узнать, что означает эта пресловутая волчья голова. Не просто же для антуража она нарисована.

— Известно, что означает, — вмешался Федя. — Оборотня. Ликана, то есть. Вроде бы, днем человек, а ночью в зверя обращается и на охоту выходит. Ну совсем как наш убийца.

— Тогда почему такие знаки именно на жертвах? — спросил Горохов. — Они ведь не оборотни.

— Может, таким образом он оставляет свою фирменную метку? — предположил Катков. — Как хищник метит территорию?

— Не-е, — замотал головой Вася. — Вот у меня, например, кот квартиру метит — в тапки ссыт. Не похоже, что татуировки — это мечение территории.

— Вообще-то, метят по-разному, — поддержал Каткова Федя. — Медведь, например, сдирает с дерева кору, я «В мире животных» видел.

— Согласен, — кивнул Горохов. — Вот только сомневаюсь, что знак этот оборотня символизирует.

— Волчья голова, — взял я слово, выудив из памяти знания из девяностых, — воровской знак, символ уважения среди зеков, имеющих очень высокий ранг, это как некий вызов ментам. Означает что-то вроде: «Догони меня — все равно умрешь первым».

— Хм… Похоже на воровские разборки, — Никита Егорович задумчиво потер седеющие виски. — Этого нам еще не хватало. Вот только жертвы у нас несудимые и в криминальных делишках никоим образом не замеченные. Ну, хорошо. Предположим, что убийца имеет некое отношение к воровской среде, но зачем бы он оставлял такие рисунки?

— Может, это послание? — предположил я. — Нам, сотрудникам правоохранительных органов. Мол, хрен вы меня поймаете.

— Вроде черной кошки. Возможно… — Горохов сел и откинулся на колченогом стуле. Тот заскрипел, но выдержал. — Пока загадок, больше чем версий… Странный у нас маньяк, товарищи, нарисовался. Но тем интереснее будет его переиграть. А сейчас проведем небольшой эксперимент.

Горохов хитро улыбнулся и раздал каждому из нас по фотокарточке с изображением «татуировки» с плеча Бочкина:

— Вам задание, товарищи. Перерисуйте себе в рабочие блокноты эту псину.

— Зачем? — недоумевал Федя. — Мы можем и фотографиями воспользоваться, если надо. Я вообще не помню, когда в последний раз рисовал. В школе, наверное, на уроке рисования. Вазу с яблоками на куске шторины. Натюрморт называется, как щас помню.

— Рисуй. Это приказ, — настоял следователь. — Пять минут на выполнение задания. Время пошло.

— Что, прямо сейчас… — обреченно пробормотал Погодин.

Мы принялись корпеть над странным поручением. Я лишних вопросов не задавал, знал, что неспроста это задание нам поручили. Никита Егорович что-то хочет этим проверить.