— Так все готово, Никита Егорович! — развел тот руками.

— Так быстро?

— Так я своим поручил это еще вчера сделать, информация у вас в кабинете на столе. Вот, пришел вам доложить.

— Ладно, — смягчился Горохов. — Что еще наработали?

Василий, воодушевленный, что теперь все внимание — к его персоне, даже приосанился и одернул пиджак в дурацкую клетку:

— Не похоже это на месть.

— Почему? — следователь уставился на своего нового подчиненного уже с интересом.

— Потому что, все-таки, жертвы случайные. Не мог убийца их так выследить красиво. Первый убитый — на работе задержался допоздна. Нечасто он так делал. Второму вдруг приспичило среди ночи во двор спуститься к машине своей, по показаниям — он в ней кошелек забыл, на видном месте, на переднем сиденье, побоялся, что стекло разобьют и украдут. Третий от любовницы домой возвращался, пока жена на смене была. Получается, что знать наверняка, когда жертвы выйдут ночью на улицу, никто не мог. Если, конечно, круглосуточно за ними не следить.

А Вася не такой уж дурачок оказался, мыслит дельно. Я одобрительно кивнул:

— Версию слежки нельзя исключать на все сто, но тут я согласен с Василием Николаевичем. Жертв маньяк, скорее всего, подбирает стихийно, но избирательно. Убивает только мужиков. Причем не алкашей, на которых возле гаражей можно легко охоту открыть, а вполне себе состоявшихся граждан. Как сказала Светлана Валерьевна, выбирает сильных, чтобы победа не казалась фальшивой.

— Такое поведение не подходит под типичного маньяка, — продолжила мою мысль Света.

— Почему? — спросил Вася.

— Стремление убивать у типичного маньяка сопряжено с сексуальным желанием. Маньяк обычно глумится над жертвой, таким образом достигает сексуального удовлетворения. Они чувствуют уверенных людей. Таких, кто может дать отпор, и на таких избегают нападать. А тут — обратная картина. Никакого сексуального подтекста, и жертвы достаточно сильные и уверенные, судя по профессиям, люди.

— Может, это не маньяк вовсе? — предположил Горохов. — Серийный убийца без мании и без всяких психологических закидонов. Просто холодный расчет.

— Тогда каков мотив? — пожала плечами Света.

— Вот это нам и предстоит выяснить, — Горохов что-то тем временем записал в своем блокноте.

Я обошел каталку с трупом с другой стороны.

— А почему у трупа на правом плече вырезан лоскут кожи?

— Все-то вы увидите! — улыбнулась мне медичка. — Я до этого еще не дошла. Это самое интересное. Извините, вас как зовут? Лицо мне ваше почему-то знакомо.

— Петров Андрей Григорьевич, — улыбнулся я в ответ, ловя на себе косые взгляды Светы.

— Петров? — оживилась девушка, официоз в ее голосе вдруг исчез, она с нескрываемым интересом уставилась на меня. — Случайно не тот самый Петров, который возглавляет спецгруппу по розыску маньяков?

Теперь уже косые взгляды на меня кидал Горохов.

— В нашей группе старший Никита Егорович, — кивнул я на следователя, который недовольно закряхтел.

— Извиняюсь, но про Никиту Егоровича я ничего не слышала, а про вас в «Комсомольской правде» читала. Там и фотография ваша даже была. Признаться, восхищаюсь вашими методами работы.

— Спасибо.

— Рада лично с вами познакомиться, — Титова кокетливо протянула мне руку, я пожал ее, а девушка, не обращая внимания на присутствующих, будто мы были одни, спросила. — В какой гостинице остановились? Раньше не были у нас? Могу устроить вам экскурсию по городу.

Света протиснулась между нами и оттеснила медичку в сторону:

— Нам не до экскурсий, Вера Павловна. Вы немного отвлеклись от темы. Что там про лоскут кожи хотели рассказать?

Психологиня прожигала судмеда взглядом. Та, повернувшись к Горохову, заискивающе улыбнулась:

— Извините, я просто не думала, что Андрей Григорьевич приедет в наш город.

— Ну, почему же? — вмешался Федя. — Мы всегда там, где маньяки обитают. Андрей со мной в паре всегда работает. Уже восемь лет как. Меня тоже в газете упоминали.

— Не сомневаюсь, — Вера не удостоила Федора даже взглядом.

Она подошла к трупу там, где была отметина на плече, и продолжила:

— На правом плече каждого убитого обнаружена имитация татуировки в виде головы волка.

— Как это — имитация? — почти в голос спросили мы.