Люди. Так не должно быть. Я не должна иметь с ними дел. Вот что происходит, когда есть люди, которые думают, что знают тебя. Если бы я была одна, у меня бы не было этой проблемы. И Рога Хаммерада. Они…

Они не должны были умирать. Не так.

Иногда я чувствую себя такой уставшей. Но потом я продолжаю идти, бежать вперёд, потому что это всё, что я умею делать. Я цепляюсь за то, что знаю. Церия жива, и я должна позаботиться о том, чтобы с ней всё было в порядке.

Деньги. Восемьдесят золотых. Деньги за власть, безопасность, свободу. Мне никогда не приходилось беспокоиться об этом дома. Я не была богата…

Вообще-то, была. Благодаря отцу, который был крупным игроком как в бизнесе, так и в политике, я зарабатывала примерно столько же, сколько человек, работающий на пособие чуть выше черты бедности. И это даже без учёта того, что я получала в подарок.

Не самая хорошая мысль. Но это лучше, чем думать о том, как сейчас плохо Гарии. Ну. По крайней мере, у всего этого есть один прекрасный эффект. Когда я снова вхожу в магазин Октавии, который носит довольно подходящее название «Перешвейка», то пребываю в ярости.

Октавия тут же оживляется, стоит мне войти. Всё то время, пока Гария была расстроена, я чувствовала, как она наблюдает за нами из-за двери. Думаю, она боится, что я уйду со своим зельем, прежде чем у неё появится ещё один шанс изучить его.

— О, хорошо. Ты вернулась. Что это было снаружи? Плохие новости для Гарии? Очень жаль; дай мне знать, если я смогу чем-то помочь, хорошо? Девушка – хороший клиент, и я немного неравнодушна к ней, если честно.

Я просто зыркаю на неё. Октавия не упускает ни секунды. Она мгновенно заводит меня внутрь, закрывает дверь и запирает её за собой. Меня это не особо беспокоит… если она хочет секретности, это прекрасно. Но если она хочет попытаться ограбить меня, я с большим удовольствием познакомлю её со своим ботинком*.

*Да, ботинком. Я выбросила гнолльи сапоги, которые носила до этого, и купила новую пару обуви. Она довольно тесная, но я залечила мозоли, и эта обувь, по крайней мере, более-менее мне подходит. Чёртов снег. Ненавижу бегать в обуви.

— В любом случае, я уверена, что она почувствует себя лучше после того, как поплачет и немного отдохнет. Горячая еда… ванна… у нас с тобой ещё есть дела.

Октавия указывает в направлении зелья на моём поясе, и её глаза сверкают алчностью. По крайней мере, она искренне жадна. Но меня это всё равно раздражает.

Верёвочная девушка кладёт руки на стойку и делает глубокий вдох. А вот и подача.

— Я знаю, что оскорбила тебя своим предложением. Что ж, я готова предложить тебе довольно выгодную сделку. Пятьдесят зелий сразу же, как только я их сварю. Я обменяю их на… половину твоего зелья и даже добавлю…

— Заткнись.

Октавия, к счастью, замолкает. Она моргает, глядя на меня, пока я потираю лоб. Я пытаюсь разобраться в своих мыслях. Какого чёрта я снова здесь? Ах да.

Я указываю на Октавию, стараясь не смотреть на швы на её плечах. Вдруг это грубо или что-то в этом роде.

— Никаких предложений. Никаких сделок. Я не знаю, насколько дорогое это зелье, и я его не продам.

Октавия открывает рот, и я говорю громче:

— Но я дам тебе немного. Образец. Если ты прекратишь болтать и дашь мне то, что я хочу.

Я завладеваю её вниманием. И Октавия, похоже, умнее, чем средний… верёвочный человек, потому что она не пытается подсластить сделку или заговорить.

— Вот что я хочу знать. Во-первых, информацию об алхимии и о твоём виде, если ничего из этого не является военной тайной. Во-вторых, я хочу получить консультацию о том, как пройти через Высокий Перевал живой.

Секунду Октавия просто смотрит на меня, а затем её глаза сверкают. И она улыбается.

— Ну, я узнаю хорошую сделку, когда её слышу. И ты дашь мне часть своего зелья?

Я вскидываю палец.

— Одну столовую ложку.

Октавия хмурится.

— Это немного. За столько информации, сколько ты хочешь, я должна получить хотя бы полчашки.

Зелья у меня не настолько уж и много. Я впиваюсь в неё взглядом.

— За что? За разговоры? Я дам тебе 1/64-ю кварта. Как тебе это?

Она колеблется, и я вижу, как она прикидывает цифры в уме.

— Хех. Я бы предпочла немного больше. Как насчёт трёх унций? Это вполне справедливо.

Я вскидываю бровь.

— Нет. Пять чайных ложек.

— Шесть.

— Пять.

— Ш…

— Пять.

— Я согласна.

Октавия ухмыляется и сдаётся. Она протягивает руку, и я пожимаю её. Я не могу не улыбнуться, когда беру её за руку. У неё крепкая хватка, и, когда мы заканчиваем рукопожатие, она улыбается ещё шире.