— Потерь нет?

— Все живы.

— А где лейтенант Трапезников?

— Вона. Все сюда идут.

Раздвигая руками ветки, к ним пробирался Трапезников с винтовкой за спиной. За ним жиденькой цепочкой шли сержант и бойцы отделения.

— Где разжился? — показав на винтовку, к антап-кам которой вместо ремня был привязан крепкий шпагат, поинтересовался начальник заставы.

— Сизов уложил одного. Хозяина хутора. Прикидывался, что ничего не знает, а как дело дошло до горячего, к своим на помощь поспешил.

— Думаете, в засаде сидели? — имея в виду тех, кто обстрелял отделение, спросил Макеев.

— Думаю, да. А стрелки из них хреновые. Мы ведь как на ладони были. За полтораста метров промахнулись из пулемета, — басил Трапезников.

— Радуйся, что такие стрелки, а то не досчитались бы кое-кого. — Макеев задумался. Глубокая складка обозначилась на его лбу.

— И вот что интересно! Все-таки придется прочесать кустарник. Ага! Берите, лейтенант, еще этих ребят и пошарьте, как следует. Мне кажется, неспроста они там сидели.

Оставив двух солдат наблюдать за оврагом, Трапезников начал спускаться с крутого склона. Его примеру последовали бойцы. Когда выбрались на противоположный гребень, офицер распорядился:

— Пойдем цепью. Расстояние друг от друга — восемь-десять метров.

Слева от Кудинова шел сержант Алексеев, справа — ефрейтор Сизов. Двигались медленно. К ботинкам липли прошлогодние листья, голые ветки тонконогих берез царапали лицо — так плотно деревья жались друг к другу. Василий, раздвигая левой рукой пружинистые ветки, держа в правой автомат, поставленный на боевой взвод, не оставлял без внимания ни один бугорок, ни одну ямку. Впереди деревца поредели, и перед глазами оказалась крохотная поляночка с усадистым пеньком посредине. Кудинов почувствовал, что в сапоге сбилась портянка. Он подошел к пеньку и поставил на него ногу.

— Ты чего замешкался? — раздался голос сержанта.

— Да вот, понимаешь… Портянку поправляю, — ответил Василий. И вдруг пенек под ботинком сдвинулся, и образовалась широкая трещина со свежей желтизной раскола. Ефрейтор еще сильнее нажал, и одна половина пня заметно вдавилась в землю.

— Товарищ сержант, товарищ сержант, идите-ка сюда, — встревожился и негромко позвал Кудинов командира отделения.

— Что случилось? — спросил Алексеев.

— Чудеса и только. Наступил на пень, а он пополам развалился.

— Ну и что?

— Как что? Думаю, расколотый пенек специально в землю вставлен.

— Любопытно! — сержант обошел вокруг пенька, стараясь рассмотреть через расщелину: есть там что или нет. — Интересно! Кто шел от тебя справа?

— Сизов.

— Ефрейтор Сизов! — окликнул сержант.

— Я.

— Передайте по цепи, лейтенанта просят прийти на левый фланг.

— Лейтенанта на левый фланг, лейтенанта на левый фланг, — полушепотом понеслось по цепи.

Вскоре появился Трапезников. Узнав, зачем его вызвали, распорядился:

— Передайте по цепи: движение прекратить, всем стоять на своих местах.

От бойца к бойцу полетела новая команда.

— Не заминировано? — придирчиво ощупывая и осматривая пенек, интересовался офицер.

— Нет, — твердо уверил Кудинов. — Я бы давно на воздух взлетел. Видите, как он вдавлен.

— Тогда вынимайте, да осторожнее.

Сержант с ефрейтором быстро извлекли половинки дерева, и открылась яма. В глубине желтело. Алексеев лег на землю, сунул туда руку и, напрягаясь, с трудом вытаскивал что-то.

— Мешок, — сказал он. — Тяжелый, черт.

— Я помогу, — опускаясь рядом, вызвался Кудинов.

Вдвоем они вытащили из тайника один мешок, по завязь набитый чем-то, потом — другой.

— Кажется, все, — очищая землю ладонь о ладонь, сказал сержант Алексеев.

— Я осмотрю, — ефрейтор Кудинов спустился в яму, вырытую в рост человека, ощупал дно и стенки и сказал:

— Больше ничего нет.

Развязали бечевку. Сверху лежала пишущая машинка.

— Все ясно. Остальное досмотрим на месте, — обрадовался Трапезников. — Товарищ сержант, быстренько прочешите березняк и возвращайтесь к оврагу. Кто из бойцов поблизости стоит?

— Ефрейтор Сизов.

— Со мной останутся он и Кудинов.

…Лицо начальника заставы, когда ему доложили о находке, просияло, хотя он еще не знал о том, насколько ценны документы, попавшие в руки пограничников.

В полдень солнце расщедрилось. Вынырнув из облаков, оно выплыло в синий разлив неба и ласково пригревало солдатские спины. Земля словно дышала. Казалось, из невидимых пор ее выходили теплые, невесомые, незаметные для глаза струйки. И поле, отдохнув за зиму, готовилось принять в себя семена, чтобы потом отблагодарить людей добрым урожаем. Но людям пока было не до земли. Они, рассерженные, с руками, огрубевшими от дыма и оружия, топтали ее подкованными сапогами и ботинками, ранили свинцом и сталью.