Но сегодня этому засранцу хватило наглости организовать поднос с изысканными закусками, налить мне большой бокал красного вина и не только закатать рукава передо мной, но и приготовить нашу еду с нуля.

— Наслаждаешься шоу? — его глаза не отрываются от его рук, пока он мелко нарезает лук, но хитрую улыбку на его лице ни с чем не спутаешь.

Я кидаю в его голову кешью. Райдер делает паузу ровно настолько, чтобы закинуть орешек в рот и продолжить нарезку, жуя его. Божечки, даже смотреть, как он жуёт и глотает — это до отвратительного сексуально.

— Я очарована, — сухо отвечаю я. Усмешка Райдера говорит о том, что он не купился на сарказм, но я спускаю это ему с рук, потому что он готовит для меня. Если я надеру ему задницу до того, как ужин будет готов, то что мне тогда делать? — Откуда вообще взялась вся эта еда?

— Я заказал её, Солнце. Есть такое современное чудо, называется «онлайн-заказ доставки продуктов».

— Бергман, тебе лучше следить за языком. Я мстительная женщина с талантом к ночным розыгрышам, и будет не так уж сложно найти, где ты сегодня будешь спать.

— Вообще не сложно. Поскольку мы спим в одной кровати.

Я давлюсь вином.

— Мы что?

— Ну, мы можем начать в раздельных комнатах, но ты же цыпочка из Южной Калифорнии, которая начинает дрожать, когда температура опускается ниже +15. Тут ночами всё ещё около нуля.

Из моего горла вырывается жалобный звук.

— Да это же арктический мороз.

Райдер фыркает, скидывая нарезанные овощи в сковородку и увеличивая нагрев конфорки.

— Для тебя, Уилла — да. Ставлю 50 баксов, что ты не дотерпишь и до полуночи и прибежишь греться ко мне.

Прямо сейчас температура кажется лишь прохладной. Я в кои-то веки послушалась Райдера и взяла с собой толстовки и кофты с длинными рукавами. На мне несколько слоёв одежды, вдобавок просторные спортивные штаны и пушистые носки. Очень соблазнительно. Но хотя бы я не замерзаю. Пока что.

Я прерывисто выдыхаю.

— У вас тут разве нет отопления?

— Дровяная печь, — Райдер кивает на очаг. — Вентиляторы разгоняют тепло от огня по дому.

Я смотрю туда. Очаг пустой и холодный.

— Значит, ты планируешь развести его?

Райдер хмурится и медленно поднимает взгляд от курицы, которую он начал разделывать.

— Не планирую, нет.

— Ч-что? — лепечу я, и мои глаза раскрываются шире. — Но мне же будет холодно.

Он пожимает плечами.

— С точки зрения заботы об окружающей среде будет безответственно отапливать это место из-за двух человек. Я не буду этого делать, но если сумеешь сама развести огонь, вперёд. Или же ты можешь подумать о том, чтобы сыграть свою роль в защите тающих полярных ледников, вестников надвигающейся климатической катастрофы, и разделить постель с теплокровным человеком. Решай сама.

Я стону и тру лицо.

— Ты выживальщик, обнимающийся с деревьями.

— Что-что, дорогая? — он приставляет ладонь к уху.

Я бросаю в его голову забытый кусочек лука.

— Ты меня слышал, — я ни хрена не знаю о таком скаутском дерьме, и Райдер это понимает.

И снова я испытываю искушение применить к нему насилие, но еда пахнет очень вкусно, и мне бы хотелось, чтобы он доделал блюдо. Может, потом я скручу его яйца и заставлю развести огонь.

Мой желудок урчит, так что я заталкиваю в рот горсть английского чеддера и фиников и жую. Мне сложно ненавидеть того, кто может сделать закусочную нарезку такой чертовски вкусной.

— Ты играешь грязно, Бергман.

Его усмешка почти неуловимая, и он делает лицо нейтральным.

— Я предупреждал, что не всегда буду играть справедливо.

Он играет со мной, и мы всегда так делали. Он подкалывает меня, я подкалываю его. Мы по очереди играем роли кошки и мышки, провоцируем друг друга; один подталкивает другого, пока тот не оказывается загнан в угол, а потом можно сжалиться и отпустить.

Но он наклоняется, применяя больше давления. Он не просто загоняет меня в угол. Райдер давит на меня. Потому что он знает, что я бы запросто согласилась спать с ним (какая женщина в здравом уме от такого откажется?), но он этого не хочет. Он хочет, чтобы я хотела не просто метр девяносто сплошных мышц, привлекательное лицо и идеальную дозу засранца в характере. Он хочет, чтобы я хотела его. Он хочет, чтобы я сделала шаг, который это продемонстрирует.

Я потягиваю вино и смотрю на него, думая о нашем походе ранее. Я чувствовала себя храброй на вершине той горы. Я позволяю себе подумать обо всех ужасающих последствиях, которые кажутся такими же опасными, как падение с той высоты. Но наш спуск вниз был возвращением к реальности... к страшному, к тому, каким деликатным ощущается моё сердце.

Страх курсирует по моему телу, и всё же я хочу подавить это. Я ужасно боюсь, но в то же время больше не могу лгать. Я не могу сказать, что не хочу пытаться как-то осмыслить то, что происходит между Райдером и мной. Как это вообще сделать, если я не делаю ни шага к подобной возможности?