Посидев ещё немного на рабочем месте, решила, что попытки сосредоточиться так и не увенчаются успехом. Поэтому взяла сумку и поехала домой. Лучше приготовлю ужин, чем буду бесцельно просиживать юбку.

Парень из охраны помог занести пакеты и растворился, оставив меня одну. Сначала разобрала скоропортящееся и сложила его в холодильник, а потом понесла продукты в кладовку. Расставив все по своим местам, вышла из небольшой комнатки и зацепилась взглядом за дверь, которая всегда была заперта. За все время я ни разу там не была и не видела, чтобы Давид входил в неё или выходил.

Любопытство кошку сгубило.

И я не хуже.

В очередной раз дёрнув за ручку, получила отчаянное сопротивление замка. Нужен ключ. Где бы я его хранила на месте Давида? В кабинете, либо при себе. В портмоне или машине. Все зависит от степени секретности.

От затеянного совесть грызла, но как-то не настойчиво. Ей, похоже, тоже интересно что же скрывается за той дверью. Пошарив по ящикам рабочего стола, я без труда отыскала ключ. Хозяин дома не очень-то пытался его спрятать, наверное, не ожидал, что гостья окажется такой хамоватой и полезет ковыряться в его вещах.

Да-да, раскаиваюсь. Но сначала войду и посмотрю что там сокрыто.

На первый взгляд обычная комната. Стеллажи с книгами, полки с картонными ящиками, пыльный старый диван и куча всяких безделушек. Из того, что действительно бросалось в глаза, это медали. Очень много медалей и несколько поясов. Все это так небрежно было свалено в кучу, как будто владелец этих наград испытывал к ним ледяное безразличие. Я знала, что Давид занимался каким-то боевым видом спорта, но чтобы на таком уровне?

В коробке рядом хранились старые фотографии. Сделанные лет десять-пятнадцать назад. На них Давид совсем молодой, колошматит боксерскую грушу, тренируется на ринге в спарринге с таким же юношей, коллективное фото всех ребят и отдельное с тренером. В одном из парней я, кажется, угадывала Таро.

Давид выглядел довольным, уверенным. Особенно на тех карточках, где его награждают и поднимают руку, обозначая победителя. Лицо разбитое и припухлое, но излучает счастье. А уже на следующем фото запечатлён момент, как он снимает с себя пояс и отдаёт своему тренеру. Отчётливо ощущается теплота между ними, взаимопонимание.

Аккуратно сложила все на место и залезла в следующую коробку. В ней пылилась целая гора писем. Распечатанных и, напротив, упакованных в почтовые конверты. Они, перечеркнутые крест-накрест, возвращались к своему отправителю по причине истечения срока хранения. На той стороне их никто не получал.

В какой-то момент я засомневалась. Думала сложить все обратно и уйти, но взгляд наткнулся на нежное слово «сынок» и сердце болезненно сжалось. Неуверенно покусав губу, я все же потянулась к открытому письму и жадно впилась в текст.

«Родной мой мальчик!

Мы с отцом следим за твоим успехами и радуемся! Как же ты вырос. Стал совсем взрослым, возмужал. Мое материнское сердце воспаряет к небу всякий раз, когда нам удаётся узнать хоть что– нибудь о тебе. Мы желаем тебе, сынок, здоровья и успехов, живи так, как ты всегда мечтал!

Любим, безумно скучаем и не теряем надежду на скорую встречу...

Твои приемные мама и папа».

Остальные распакованные письма были тоже от приёмных родителей. Мама выказывала беспокойство, когда Давиду сильно доставалось на ринге, справлялась о самочувствии и благодарила Бога, что ее мальчик раз за разом поднимался, не сломленный более опытными противниками. Поддерживала и в каждом письме просила хотя бы дать знак, что ее посылки доходят до адресата. Она направляла их по адресу клуба, в котором Давид тренировался, и не была уверена, что сын получает конверты.

Значит, он не отвечал ей? Читал и хранил все письма, но не отвечал? Каким нужно обладать жестокосердием, чтобы промолчать?

Смахнув с глаз накатившие слёзы, я потянулась к запечатанными конвертам. Просмотрела несколько и поняла, что в них отправитель Давид, а получатель некая женщина. Только ни одно из его писем она так и не забрала. Хотелось бы мне думать, что он все же ответил приёмной маме, но терзали меня смутные сомнения...

Я рванула конверт на первом попавшемся письме и развернула втрое сложенный листок.