Разговор с папой вышел долгим. Кажется, он нервничал больше моего — я вдруг понял, насколько сильно его беспокоила моя реакция. Последний раз мы общались так открыто в далёком детстве, а может быть, и никогда вовсе.

После разговора меня пробирало непривычное чувство родственной связи. Наверное, я впервые ощутил такое глубокое чувство благодарности к маме и папе. У меня язык не поворачивался назвать их приёмными. Родные — вот самое подходящее слово.

Я пробовал найти в сети хоть какие-то новости о пожаре. К сожалению, затея не увенчалась успехом, потому что интернетом тогда мало кто пользовался. Даже позвонил в местную газету, но и там меня обломали, сказав, что архивные новости доступны лишь за последние десять лет.

Дверь в кабинет открылась, и внутрь вошёл Роберт. Он глянул на меня и коротко кивнул:

— Ну что, нашёл что-нибудь?

— Ничего.

— Я тут с Лидией поговорил.

— О чём?

— Она не против, если мы просто слетаем в Пензу.

— Ты серьёзно?

— Серьёзно. Так что скажешь?

— Конечно! — обрадовался я. — А когда?

— Да хоть завтра. Купим на утро билеты и полетим.

Аня, услышав наш разговор, отвлеклась от смартфона:

— Мы куда-то летим?

Я не видел смысла скрывать что-то от Ани, поэтому кратко всё объяснил. Лететь она не хотела, однако Роберт не оставил выбора: мы же одна команда, как-никак.

Аэропорт был для меня местом новым, интересным и запутанным. Не будь здесь Роберта, я бы нужный терминал искал целый час, а может, и дольше.

— Пистолеты сдавать же придётся, да? — спросил я.

— Нет.

— Нас разве пустят?

— Сейчас этим никаких проблем. Командировочное удостоверение у меня с собой, так что всё пучком.

Вскоре мы прошли регистрацию, получили посадочные талоны и отправились на предполётный досмотр. В пункте контроля только ленивый не глазел на нас с Аней. Представляю, в каком они были замешательстве: мы же выглядим чуть ли не как дети, а проходим с оружием. Однако после всех проверок нас всё же пустили в зал ожидания. Здесь были неудобные металлические сидения, автоматы с дорогущими напитками и несколько полупустых кафешек. В общем, ничего особенного. Зато через огромные стёкла можно было понаблюдать за самолётами, которые я видел так близко впервые.

Полёт длился не больше двух часов. Утро не успело закончиться, а мы уже приземлились Пензе. Мы заказали такси, и нас быстро довезли до нужного двора. Я вылез из машины и огляделся: двор как двор — впервые его видел.

— Твой дом, — сказал Роберт. — Прописка здесь была.

— Ага…

— Ну что, поспрашиваем о пожаре?

Мы вошли в подъезд и поднялись на лифте на девятый этаж. В квартире слева я когда-то жил, но беспокоить хозяев не было смысла — они явно ничего не знали о Грибковых, поэтому мы позвонили их соседям. Дверь открыла девушка:

— Вы к кому?

— Здравствуйте. Майор ФСБ Дубков. — Роберт показал удостоверение. — Мы опрашиваем свидетелей по происшествию семнадцатилетней давности. Вы одна здесь живёте?

— Ой… Мы тут два года с мужем снимаем.

— Не знаете, кто на этаже давно проживает?

— Ни с кем не общаемся.

— Извините за беспокойство.

— До свидания.

Роберт позвонил в следующую квартиру. На сей раз дверь открыл мужчина.

— Здравствуйте. Майор ФСБ Дубков.

— Чем обязан, майор?

— Мы опрашиваем свидетелей по происшествию семнадцатилетней давности. Вы давно здесь живёте?

— Ну как давно… Двенадцать лет уже.

— Про Грибковых что-нибудь слышали? Они проживали в тридцать третьей квартире.

— Грибковы? Не слышал. Может, вам к участковому надо?

— Извините за беспокойство.

Не успел мужчина попрощаться с нами, как справа открылась дверь. Наружу выглянула бабушка:

— Грибковы интересуют?

— Да.

— А вы кто такие?

— Майор Дубков. ФСБ.

Бабушка уставилась на удостоверение:

— Чего спрашиваете-то?

— Хотим узнать подробности о пожаре и их семье.

— Ну заходите, раз так. Чего у порога стоять.

Мы переглянулись, но от приглашения не отказались и вошли внутрь. Вся прихожая была в коричневых тонах, на стенах висели картины и фотографии в потрёпанных рамках; в воздухе витал характерный старческий запах. Кажется, она жила здесь одна.

— Давайте на кухню, — сказала бабушка. — Чаю вам налью.

— Вас как зовут? — спросил Роберт.