Он задохнулся, словно я ударил его под дых, перевёл дыхание, голос прозвучал как у потерянного в тёмном лесу ребёнка:

– Но что-то же делать надо?

– Работай, – ответил я. – И… молись. К нам больше не приходи. Все твои доводы я тысячу раз слышал.

– Где?

– В курилке, – ответил я любезно. – Думаешь, не обсуждаем нашу работу и куда может завести? Твои ламентации вообще детский писк.

Он поднялся рывком, словно подбросила некая сила, снова злой и взъерошенный, я смотрю устало и с сожалением, и, кажется, он всё-таки поверил, что да, знаем, но с пути не свернём, потому что свернуть некуда, а остановиться не вариант.

– Ладно, – сказал он чуть осипшим голосом, будто спал здесь всю ночь, – но остановиться придётся! До тех пор, пока не отыщем другой путь.

– Других путей нет, – ответил я мрачно. – И… поздно.

Включился экран, Грандэ смотрится встревоженным, словно ворон в незнакомом месте, даже брови торчком, приблизил голову с той стороны так, словно хотел то ли поцеловать, то ли клюнуть.

– Шеф, – сказал он быстрым шёпотом, – можно на минутку? Важно.

– Заходи, – ответил я, – но на минутку.

Через пару минут он проскользнул ужом в кабинет, но за ним Лысенко и Невдалый, все трое встревоженные, Невдалый на ходу чешется, как бабуин, это так нервничает, частая реакция тонкошкурых.

Я кивнул на кресла по ту сторону стола.

– Садитесь, рассказывайте.

Грандэ выставил перед собой ладони с растопыренными пальцами.

– Не стоит, мы быстро. Шеф, фирма «Нью-Империал» привлекла почти миллиард инвестиций на создание самого мощного компьютера в мире!

– Миллиард? – переспросил я. – Круто.

Он помотал головой.

– Они, как и мы, применили сращивание мощностей обычного суперкомпьютера и квантового. Способ у них проще, но всё равно мощь возрастёт в два-три раза, а это новый мировой рекорд. Страшно и подумать о его возможностях. Как вы знаете, они тоже начали заниматься баймами!

Я откинулся на спинку кресла, словно получил кулаком в лоб, помолчал чуть.

– Ты о странной идее насчёт добавочных кубитов? А чего сам автор молчит?

Невдалый кашлянул и сделал царственный шажок вперёд.

– Шеф, – сказал он гулко, слова прозвучали весомо, а взгляд стал тяжёлым и непреклонным, как у тираннозавра. – Либо грудь в кустах, либо голова в кустах. Щэ не вмэрла ни слава, ни воля… Чем рискуем?.. Всего лишь деньгами!

– Чужими, – вставил Лысенко. – Ну, подумаешь, зарежут в тёмном переулке…

Я огрызнулся:

– За такие деньги зарежут и в охраняемом особняке. А почему-то так не хочется быть зарезанным!.. Я ж не Цезарь или Митридат, мне героика зачем?

– А то ещё и удавят своими же кишками, – уточнил он. – как гайдамаки в Гражданскую. Романтика!.. Так что я подписываюсь и рекомендую. Правда, такого компа никто ещё не делал… Вернее, программ не юзал.

– С доброго коня не стыдно и упасть, – вставил Невдалый задумчиво. – Но соломку тут не подстелить.

– Такое даже не анонсировано, – сказал Грандэ. – Но сейчас, вообще-то, многое… да что там многое, уже почти везде такое крутое прёт в быт простого и всё больше дуреющего человека, что даже не знаю, куда нас несёт ураганом прогресса.

Я буркнул недовольно:

– К краю, это же видно. Уже слышен рёв водопада.

Грандэ хмыкнул:

– Какого?

– Увидим, когда будем падать, – сообщил я. – Если успеем. Падать будем быстро, у нас мозгов мало, но жопы тяжёлые.

Он отмахнулся.

– Это ещё когда, а что сейчас? Рискнём?

– Какой шанс? – спросил я.

Он оглянулся на Невдалого, тот сообщил степенно:

– Удалось повысить с тридцати до пятидесяти! И упорно карабкаемся выше. Возможности как бы есть, хотя задница всё тяжелее.

– Труд сделал из обезьяны человека, – обронил Лысенко многозначительно, – а из человека сделает вообще красивую ахалтекинскую лошадь брабантской породы. А если ещё и кританёт, получится сингуляр!

– Шанс крита? – спросил я.

– Дефолтный, – ответил Невдалый деловито, – плавающе-скачущий. Как в любом рэндоме. От нуля до бесконечности, что возле нуля тоже, но с другой стороны и с обратно-векторным знаком.

Я покачал головой.

– Риск зашкаливает. При неудаче потеряем всё, а это больше, чем ничего. Работайте дальше. А те Нью-Васюки только начали, им ещё догонять нас и догонять.

Ушли недовольные и разочарованные, я глубоко вздохнул, когда закрыли за собой дверь, зло сжал челюсти. Хочется же рискнуть, но я не должен, многое чего не должен, шеф обязан блюсти, потому что шеф, но шеф тоже человек, к тому же старый, а это значит, что скоро перестанет быть, и потому ему всё чаще по фигу, что будет потом и дальше.