– Молодой господин занят. Он ведь посещал внешний мир.

Род тэнгу – партнер Южного дома по торговым связям – проживал за пределами страны Ямаути, во «внешнем мире». Разумеется, общаться с ними дозволялось только представителям Южного дома, и лишь нынешний наследник, единственное исключение, уже несколько лет изредка выбирался за пределы страны.

Масухо-но-сусуки задумчиво оперлась щекой на руку и пробормотала:

– Он изволил заявить, что это для расширения опыта. Интересно, насколько он расширил свои взгляды. Он ведь с детства был такой.

При этих гордых словах Масухо-но-сусуки Асэби вздрогнула:

– А вам доводилось встречать молодого господина?

Когда девушки из благородных семей достигали брачного возраста, у них было принято прятать лица от мужчин, даже если это были их родственники. Даже в Восточном доме, где об этикете, можно сказать, совсем не заботились, соблюдали этот порядок при встрече со старшими братьями. Асэби и в голову не приходило, что Масухо-но-сусуки могла быть знакома с молодым господином.

Та, заметив удивление Асэби, самодовольно сказала:

– Только в детстве. Мы ведь с молодым господином кузены. Так что в юном возрасте часто играли вместе.

– А какой он – молодой господин?

Асэби всю жизнь была заперта в четырех стенах Восточного дома, до нее не добирались даже слухи о наследнике. Она сама удивилась тому, насколько сильно ей хотелось узнать что-то о нем. Масухо-но-сусуки сделала длинную паузу, обведя глазами помещение, и довольно засмеялась:

– Что ж… Он приятный господин.

– Чем же? – живо спросила Асэби.

Словно дразня ее, Масухо-но-сусуки стала неторопливо, с важностью рассказывать:

– Лицо у него благородное.

– Да?

– Он изящен и полон достоинства.

– Ах!

– Очень…

– Очень?

– Ласковый.

Слова прозвучали слишком уж умильно, и Асэби не нашлась что сказать. Придворные дамы из Осеннего павильона ахали – кто восхищенно, кто изумленно, – подпирая щеки руками.

– Возможно, это прозвучит странно, но удивительно, как такой господин появился в этом мире.

– Но ведь это так и есть, что тут скажешь? Он само совершенство – этот благородный юноша!

Кто-то из дам смущенно захихикал:

– Ах, скорее бы его увидеть!

– Не стоит нервничать: сегодня вечером, хочешь не хочешь, мы все сможем с ним встретиться.

– Не могу дождаться!

– Вы так говорите, госпожа, будто, кроме молодого господина, других и нет.

Масухо-но-сусуки поджала розовые, как лепестки цветка, губки:

– Разумеется. Я с рождения никого, кроме молодого господина, не считала за мужчин.

Вокруг поднялся пронзительный визг, посреди которого бесстрастно сидела Масухо-но-сусуки, – похвально, что тут скажешь. Асэби уже раскаивалась, что спросила у нее о молодом господине.

Ясно, Масухо-но-сусуки любит Его Высочество.

До сих пор Асэби даже не задумывалась, что другие думают о молодом господине, но теперь ей казалось, что сердце кто-то крепко сжал в кулаке. Присмотревшись, она заметила, что Сиратама из Зимнего павильона тоже сидела с каменным лицом. Все придворные дамы, кроме тех, что принадлежали к Осеннему павильону, одинаково засмущались, а Укоги даже осуждающе посмотрела на Асэби, которая завела этот разговор. Сразу после этого банкет закончился, чтобы все могли совершить очищение перед церемонией, и Асэби обрадовалась, когда об этом объявили.

Во дворце Окагу церемонию праздника Танго проводили на открытой площадке, под которую текла вода из водопада Очищения. Она была не такая, как подвесной домик в Летнем павильоне. С этой площадки, застеленной шерстяным ковром, можно было любоваться ирисами, которые посадили на мелководье.

Прикрыв омытое под струями водопада тело накидкой из плотного шелка, Асэби возвращалась в Весенний павильон. По дороге она разглядывала развешанные по столбам и бамбуковым занавесям шары кусудама, набитые травами и украшенные цветами. Кусудамы появились буквально на днях, и от них шел сильный запах ирисов и полыни. Прикрепленные к шарам тесемки пяти цветов [8] весело развевались на ветру, и весь дворец Окагу будто оживился.

Переодеваясь, Асэби выбрала наряд «Молодой клен» [9] . Если на однослойное хитоэ

ярко-алого цвета надеть бледно-зеленое утики [10] , то создавалось ощущение, будто тело обернуто в молодые, только что проклюнувшиеся листочки. Можно было не наряжаться так, как для представления ко двору, поэтому вместо венца она воткнула в волосы нежно-розовый цветок пиона и выглядела невинно и свежо.

Асэби поспешила на площадку. Там уже было приготовлено место для молодого господина – в центре, а вокруг, лицом к нему – сиденья и бамбуковые занавеси. Как только Асэби села на указанное место, тут же прибыла Сиратама. Ее черные волосы, как и у Асэби, украшал живой цветок – рододендрон, а с него свисали усыпанные жемчужинами [11] ленты. Ее верхняя накидка светло-голубого цвета – карагину – была расшита белыми нитями, так что одежда выглядела изысканно и создавала ощущение прохлады.