Тихая не понял разницы.

– Сам подумай! Юй не видит. В усадьбе она почти бесполезна. А там ее обучат петь и играть на биве. И однажды девочка найдет себе где-нибудь работу.

– А что, это «где-нибудь» может быть не в веселом квартале? Даже если она станет музыкантом, у нее не будет возможности отказать клиенту, если она ему понравится. Тогда ваша защита не поможет!

– Не волнуйся ты так. Это приют при заведении, которое получает поддержку от нашего дома. Оно не занимается увеселениями в Таниай, за этим клиенты ходят в веселый квартал Тюо. Для нас слепая простолюдинка даже не женщина.

Тихая не нашелся что сказать, но стоявшая рядом с ним Юй низко поклонилась.

– Братец, отпусти.

– Юй! – Тихая испугался, но сестра не умолкала.

– Я все переживала, что здесь для меня нет работы. Все равно куда, но позволь мне уйти туда, где я смогу что-то делать.

– Хорошо. Поедешь, как только там будут готовы тебя принять. У меня все. Идите. – И Ясутика, положив трубку, повернулся к письменному столику.

Выйдя от хозяина, Тихая набросился на сестренку:

– Зачем ты сказала, что хочешь ехать? Ты же ничего не понимаешь!

– Но, братец! Здесь не нужно прясть хлопок! А кроме пения, я ничего больше не умею. Мне ведь тоже хочется хоть как-то тебе помочь!

– Тогда ничего не делай!

Юй сжалась от окрика Тихаи и готова была вот-вот заплакать.

– Братец…

– Молчи и слушай. Ты еще ничего не понимаешь.

– И кто же из вас ничего не понимает? По-моему, твоя сестрица прекрасно во всем разобралась, – вдруг вмешался голос, в котором слышался сдержанный смех, и Тихая растерялся.

– Господин Кимитика…

– Кто не работает, тот не ест. Мой отец, а вовсе не ты, решает, оставлять девчонку здесь или нет. По-моему, именно ты что-то не так понял.

Кимитика шел к ним по коридору, держа руку за пазухой.

– У благородных воронов есть долг: оказывать милость тем, кто не так обласкан судьбой, как они. Однако те, кто получил эту милость, остаются нам обязаны. Юй здесь ни к чему не годна. Если у нее нет других возможностей вернуть долг, она должна подчиняться, даже если ее отправят в веселый квартал.

– Ты шутишь?! – В тот раз Тихая впервые возразил Кимитике. – Юй с самого рождения терпит одни лишения. И не надо мне говорить, что продать ее вполне естественно. Я этого не допущу.

Кимитику это нимало не задело.

– Да что ты? Нас нисколько не касается, как вы жили. Я знаю только одно: вы вынуждены молить о сострадании, и вас взял под свою защиту дом Минами-Татибана. Ты благодарить меня должен, а не орать!

И тогда Тихая понял: они такие же. Они ничем не отличаются от тех, на поле. Эти просто богаче местного помещика, поэтому ему сейчас перепадает больше. А по сути, они совершенно одинаковы.

– А если бы ты родился горным вороном, ты смог бы сказать сейчас то же самое?

Кимитика, похоже, просто не понял горьких слов Тихаи.

– Ты о чем? Я же не яма-карасу.

Они не считают, что простолюдины – такие же вороны, как благородные.

– Вот с тех пор я решил ничего не ждать от благородных.

Они всю ночь провели в большом зале, а когда Тихая закончил свой рассказ, уже наступило утро. Вчера они поспешили в академию, и никто, к счастью, не успел заметить отсутствие Тихаи. Но, разумеется, большой зал остался не убран, и ребята решили все вместе вымыть пол. Пока руки были заняты, Тихая, видимо на что-то решившись, заговорил о своей жизни.

– Акэру прав, мы с Юй не родные друг другу, но она все равно моя сестренка. Кимитика постоянно напоминает о ней, и я не знаю, что будет, если пойти против него.

Для Тихаи Юй действительно стала заложницей.

– Но я чувствую, вы бы не причинили вреда девушке. Я вам верю.

Эти слова были так трогательны и несвойственны Тихае, что ребята застыли с тряпками в руках.

– Поэтому больше не говорите о ней.

Не дожидаясь ответа, Тихая забрал у друзей тряпки, положил их в ведро и вышел из зала.

Сидевший на полу Акэру, вспомнив свой разговор с Тихаей, почувствовал, как кровь отливает от щек. Его пугало, что он прекрасно понимал поведение членов дома Минами-Татибана.

– Юкия… – заговорил он, не отрывая взгляда от древесного узора на доске. – Ты мне говорил тогда: властью надо пользоваться правильно.

– Да.

– А я, кажется, применил ее где надо и не как надо.

Юкия молча ждал продолжения, но Акэру покачал головой:

– Нельзя говорить: «Я тебя спасу».

Спасать кого-то из добрых побуждений, давать что-то тому, у кого этого нет, значит максимально удалиться от того, кому помогаешь. Только теперь Акэру это наконец осознал.