Николай на это, махнув рукой, умолкал. Я страдал за него и в такие минуты забывал, что он расшиб маму, и чувствовал только его жгучую обиду. Он был добрый, иначе не холил бы так и не берег не только "Мишку" и "Черкеса", но и старого (еще отцовского), рысистого жеребца "Митридата", которого редко запрягали, только в одиночку, "для тихой езды" и держали на конюшне "доживать свой век".

Николай, по его собственным словам, "вырос в конюшне". Он очень гордился пройденной еще у покойного моего отца "выучкой" и был не только искусный кучер, но и большой знаток и любитель лошадей.

Смертельной обидой было бы для него, если бы его вздумали ,,обойти", когда он "шел" на своей паре, или в одиночку на "Мишке".

Когда я уже подрос, я по его указанию выпрашивал у мамы позволения прокатиться с Николаем на "Мишке", в легких "проездных" бегунках по Купеческой улице. По праздникам там бывали людные катанья и импровизированные состязания "на собственных" рысаках.

,,Мишку" знали все кучера и "охотники" в городе и очень хотели бы его "обойти", но это им никогда не удавалось.

Стоило посмотреть, как "Мишка" отчетливо и ровно чеканил мускулистыми задними ногами. Николай торжествовал: "налегке ему ни почем.. Поклонись на прощание"!... пускал он по адресу отставшего бегуна.

Действительно, "Мишка" был конь замечательный и по резвости и по выносливости.

На правой его ляжки была характерная отметина: довольно углубленный рубец, плохо обросший дымчатой шерсткой.

Николай объяснил мне, откуда взялся у "Мишки" рубец. Еще двухгодовалым ,,в ночном" "Мишка" подвергся нападению волка и, с окровавленным задом, все-таки, отбился от него.

Выхваляя "Мишку", Николай никогда не упускал случая повторить то, что я от него слышал уже много раз:

– Ведь он у нас доморощенный, в Катериновке у папаши покойного вашего на первом счету был. Лошадь, можно сказать, золотая, особенная... Сами видали, кто его в городу обойти может, а ведь тоже лошади не плохие...

А ход тебе какой: сырое яйцо положи ему промеж ушей, не уронит. Папенька ему, масть в масть, и пару подобрал, тоже вороной... Ну куда, и году не потрафил, - загонял его "Мишка"... "Черкеса" второго заганивает, а ведь из-за хода только и польстились. Уж куда тут! Истинной пары ему не найти".

Во двор все знали, что "Мишка" лошадь "особенная". Когда Николай подавал к крыльцу, не было случая, чтобы мама, сестра и кто бы ни садился в экипаж, не заметил и не приветствовал "Мишку". Кто только не давал ему сахара!

Даже тот случай, когда пьяный Николай вывернул маму, и тот послужил к прославленно "Мишки".

Если бы не "Мишка", мамы не было бы в живых. Когда подбросило экипаж о тумбу, "Черкес" ошалел и метнулся подхватить, но "Мишка", сразу поняв в чем дело, уперся как вкопанный и не дал ему понести.

Если бы лошади тогда понесли, не уцелел бы никто.

Выходило ясно, как Божий день, что "умный Мишка" спас жизнь нашей мамы.

Понятно, поэтому, что он, в сущности, был членом семьи нашей, а вовсе не лошадью.

Сам Николай и тот хорошо сознавал услугу, тогда ему "Мишкой" оказанную.

Он пресерьезно и обстоятельно пояснял:

– Кабы тумба слева пришлась, он ("Мишка") завсегда бы ее обошел, а то она справа, ему и не видать, а тот ("Черкес") прет куда ни попало, не разбирая... Спасибо "Мишке", он ему подхватить не дал, я сам бы живой не остался.

Николай и "Мишка" были самыми большими моими приятелями из всего двора, но и все обитатели, более или менее, дарили меня своим приветливым вниманием. И я чувствовал себя легко и радостно в общей атмосфере ласковой приязни.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.

Как я научился грамот, и на каком году - не припомню. Всего вероятнее, что азбуке и складам научила меня сестра по буквам на картонных квадратиках, которые я складывал и раскладывал.

К этому времени две старые девицы Ильины, сестры ,,ученого моряка", славившегося своим каким-то изобретением по устройству пловучих маяков, открыли в Николаеве детскую школу, под названием "Детский сад".

Сначала он хотели принимать только девочек, но мама ездила к ним и они согласились, чтобы я, вместе с сестрой, также посещал их школу.

Всю зиму я был там единственным "учеником" среди целой стаи более меня взрослых "учениц".

С ними было очень весело, хотя ни одна из них мне не нравилась так, как нравились мне, например, "кузина Маня" или "новая тетя Лиза".

Во время рекреации, под наблюдением наставницы, устраивались разные игры, водились хороводы, пелись хором песни.